Французский шелк
Шрифт:
Но он так не хотел, чтобы виновной оказалась именно она.
Проклятье! Вырвавшееся ругательство, казалось, еще долго витало в воздухе. Кассиди сознавал, что оказался в дурацком положении. Если он будет следовать чувству и этике профессионала, он затянет расследование. Краудер уже определил ему крайний срок для окончания дела. Отпущенных дней оставалось не так уж много. И если его в итоге все же отстранят как не справившегося с расследованием, это будет ударом, равносильным гибели.
А что, если он попросит заранее отстранить его, не дожидаясь окончания отведенного срока? Краудер знает о том, что у него появился личный интерес в деле, так что, вполне
Нет, ничего хорошего из этого не выйдет. Этот «кто-то другой» может оказаться агрессивным и коварным и как только Клэр вернется в Нью-Орлеан, тут же засадит ее на скамью подсудимых. Ее сфотографируют. Снимут отпечатки пальцев. Предъявят обвинение. От этой мысли ему стало не по себе.
С другой стороны, он не сможет жить спокойно, зная о том, что оставил виновную на свободе лишь потому, что имел на нее виды. Только все это было совсем не так просто. С той самой минуты, когда он впервые вошел во «Французский шелк» и встретился с Клэр Лоран, он почувствовал, что дело окажется не таким уж легким и гладким.
Он был словно околдован. «Французский шелк» навевал атмосферу, которая интриговала, завораживала, И вовсе не потому, что офис располагался в старинном здании, и даже не потому, что здание это находилось во Французском квартале. Он бывал в этих местах много раз с тех пор, как переехал в Нью-Орлеан. Ему нравился дух старого квартала, но никогда раньше не испытывал он подобного чувства ирреальности происходящего.
И это колдовство исходило от Клэр. От нее веяло какой-то мистикой. Он не мог найти определение этому чувству, знал только, что оно слишком романтично и потому опасно, всепоглощающе и разрушительно. Оно опутало его, словно незримая сеть. И чем отчаяннее он сопротивлялся, тем сильнее запутывался. Даже сейчас, когда ему следовало бы уже всерьез задуматься над тем, чтобы задержать Клэр, он подсознательно искал способы защитить ее от преследования.
Безумие, подумал Кассиди, анализируя ситуацию, в которой оказался. Но, в то же время утешал он себя, имеет же он право на сомнение и поиск альтернативы? Разве не в этом заключается искусство профессионала?
Итак, на кого еще падает подозрение?
Ариэль Уайлд. Сейчас она беременна, но у нее были причины избавиться от мужа. Тем не менее предъявить ей обвинение и предстать при этом героем довольно проблематично. Правда, можно выстроить свою линию нападения, основываясь на сомнениях в том, кто же является истинным отцом ребенка. Но хороший адвокат всегда сможет заявить на суде протест. И неизвестно, на чьей стороне окажется судья. Так что обвинение умрет еще в зародыше. Суду присяжных невозможно будет доказать связь Ариэль с пасынком, и на Кассиди обрушится шквал негодования и презрения за то, что посмел опорочить гнусными подозрениями будущую мать.
Джошуа Уайлд. Какой-то внутренний инстинкт подсказывал Кассиди, что у парня не хватило бы пороху даже на то, чтобы муху убить, не то что тирана-отца. С другой стороны, достало же ему смелости увести у старика жену.
Сложность с обвинением Ариэль и Джошуа состояла в том, что у Кассиди не было против них ни одной вещественной улики. Все его версии строились лишь на случайных совпадениях и предположениях. И стоит присяжным справедливо усомниться в доводах, приводимых обвинителем, Ариэль и Джош тут же окажутся оправданными, а помощник окружного прокурора Кассиди не только
О такой перспективе лучше не думать. Кассиди ставил своей основной целью не допустить столь мрачного для себя финала. Ну и, кроме всего прочего, его моральным и профессиональным долгом было поймать убийцу и предъявить обвинение. Ему или ей.
Думая о Клэр, он страшно злился и даже ругался, не стесняясь в выражениях. Выбросив первую, практически не выкуренную сигарету, он тут же зажег еще одну. В глазах опять стояла Клэр — такая, какой он видел ее сегодня днем. Растрепанные волосы лишь добавляли ей очарования, а выступавшие капельки пота придавали коже здоровый блеск. От влажности кудряшки еще круче вились вокруг лица. Выглядела она взволнованной и разгоряченной. Но стоило ему заговорить с ней о причинах ее беспокойства, как тут же взыграла ее проклятущая гордость, не позволявшая ей признаться в человеческих слабостях.
Чувствуя, что уснуть все равно не сможет, Кассиди скатился с кровати и натянул джинсы. Он даже не потрудился застегнуть «молнию», а, распахнув двери, вышел на балкон. Воздух, казалось, стал еще более густым. Не ощущалось ни малейшего дыхания ветерка.
Он посмотрел на балконную дверь комнаты Клэр — там было темно. Клэр спала. Кассиди уставился в небо: низкие облака словно набухли синевой. В воздухе чувствовалось какое-то напряжение, будто вот-вот должно произойти нечто важное.
Едва он успел подумать об этом, как небо разрезала ослепительная вспышка молнии, озарив неподвижные кроны деревьев.
Разорвавший небо электрический разряд напугал Клэр, и она вскочила в постели, затаив дыхание. Гром, словно кнутом, ударил по крыше дома, и тут же задребезжали оконные стекла и посуда в шкафах. Сильный порыв ветра распахнул балконные двери. Прозрачные шторы надулись, словно паруса.
Клэр выскользнула из постели и подбежала к окну. Разбушевавшийся яростный ветер, который, казалось, дул сразу во всех направлениях, клонил деревья к земле. Он терзал волосы Клэр, трепал ее ночную сорочку. Очередная вспышка молнии на мгновение озарила балкон.
И она увидела Кассиди. Он стоял у перил, без рубашки, курил и смотрел прямо на нее. Клэр хотела попятиться назад, захлопнуть балконные двери, но не могла сделать ни шагу. Его неотрывный взгляд парализовал ее. Молча он оторвался от перил и медленно, мягко, словно хищник, направился к ней.
Ее сердце бешено забилось в такт неистовым порывам ветра. На язык пришли глупые слова:
— Я и не знала, что вы курите.
Кассиди ничего не ответил, но приближался к ней все так же неотвратимо. Остановился он, лишь когда оказался совсем рядом. Клэр почувствовала, что ее безудержно тянет к нему физическая сила, как будто в груди его скрыт мощный магнит.
Едва дыша, она произнесла:
— Думаю, разразится настоящая буря. Он выбросил сигарету и притянул Клэр к себе с силой, сравнимой лишь с очередным ударом грома. Поцелуй, которым он впился в ее рот, был таким же неистовым, как и бушевавший ветер. Сорвав с ее головы заколку, он запустил руки в ее рассыпавшиеся волосы, запрокидывая ей голову в такт поцелуям.
От него исходил огненный жар. Его прорвавшееся желание передалось Клэр, и она откликнулась, внезапно осознав, что в этом и крылась причина ее недавнего недовольства собой. Страстное желание охватило ее, разлилось сладкой, ноющей болью, желание лишь одного — близости…