Франкенштейн 2033
Шрифт:
Розовая чёлка уже смылась с его монитора. С глаз долой, как говорится… Теперь он как будто искал новую «чёлку» – ту, на которой не то чтобы сердце замкнуло, но взгляд хотя б остановился. Он пролистывал фотографии девушек целыми блоками; он листал их с таким болезненным
Наливайка тоже туда заглянула.
– А вон та тебе могла бы понравиться, – игриво подсказала она.
– Где? – забеспокоился Хипстер.
– Верни-ка назад… Ещё… Ещё… Нет, перелистнул. Обратно. Вот! Красотка, по-моему, нет?
– Нет, – ответили ей сухо.
– Почему?
– Нет.
– Ну, почему – можешь сказать? Такая себе паночка – всё, вроде, при ней.
– Нет.
– Суровый ты…
– Нет. Не я. Она.
Наливайка не поверила и присмотрелась: покатый лобик, аккуратные бровки, изящная шейка, волосы опускаются на плечи замедленным каскадом, выразительные скулы, носик тоже такой «ничего». Глаза, разумеется, миндалевидной формы и губы, на которые не взглянешь без желания их немедля лобызнуть. Чего надо ещё? При этом кожа чистая, фильтров вроде бы положено не много. Уж ресницы-то явно натуральные! Но, в целом, да, с серьёзным выражением лица красотка явно перестаралась.
– Ну, допустим, – согласилась Наливайка. – А эта?
Хозяйским движением она сама перелистнула несколько анкет и выбрала лучшую, давая понять, кого имела в виду. Оценщику хватило секунды:
– Нет.
– С ней-то что не так?
– Хмурая
Он говорил на языке славян, но с эдаким, грассирующим «р» и лёгким приглушением звонких согласных. Такое произношение свойственно немцам, на слух воспринимается очень приятно: мелодично, но без лишней итальянской протяжности, энергично, но без чрезмерной округлости англичан. Это и привлекло работницу бара и насторожило её. Она покинула зону его личного пространства и, совершая по столешнице круговые движения мочалкой, с дистанции ухмыльнулась:
– То есть, на завтра ты избранницу ещё не наметил?
Хипстер, наконец, пригубил «Маргариты». Он сделал это безразлично к внешнему миру, не выныривая из того, где изъясняться принято молча. И был краток:
– Я ищу.
«Ах, ты ищешь!..» Девушке надоело, видимо, раскачивать его. Она окинула искателя притворным уважением и отдалась уборке уже полностью, попутно задев его за выступающий возраст:
– Мне сорок лет, нет бухты кораблю…
– Это не про меня, – поднял Хипстер глаза, – это строчка из одной русской поэмы. – Внезапно он обнаружил не только умение складывать отдельные слова в целые фразы, но и горячее желание объясниться, спрятанное, впрочем, за стену усталости от множества подобных объяснений. Готовясь сказать, он как будто делал над собой усилие, как воспитанный без мужчины в семье школьник, который вынужден взять на себя проступок разгильдяя с задней парты. – Я… Понимаешь, я ищу… идеальную.
Конец ознакомительного фрагмента.