Франсиско Франко и его время

Пожарская Светлана

Ставшее знаменитым выражение Молы — «Пятая колонна» — сыграло тогда роль детонатора, спровоцировавшего волну репрессий, и не только в Мадриде.

Трезво оценив причины своих просчетов у стен Мадрида, Франко перенес центр тяжести своих операций на Север Испании. И здесь его действия были удачными.

Новое государство

12 декабря 1975 г. главный редактор белоэмигрантского «Часового» В. В. Орехов вспоминал о встрече с Франко в 1936 г.

«В губернаторском доме в Саламанке, охраняемом маврами в живописных бурнусах, куда уже начинал переходить штаб восставших из Бургоса, мы были собраны для представления каудильо, как тогда уже начали называть Франко. К нам быстро вышел молодой генерал с умным и волевым лицом, и началось представление. Когда дошла очередь до меня и полковник

Баросо (будущий военный министр) доложил генералу, что я «руссо бланко», он, видимо, был удивлен. Ему объяснили… Начался разговор. Из него беру то, что нас всех может заинтересовать. «Я очень интересовался белым движением… Ваше мнение — почему белые не победили?» Я начал объяснять: «Мы были в малом количестве, одни против отуманенной большевистской пропагандой страны, поддержки никакой, огромные склады вооружения, оставшиеся после войны, находились в руках большевиков, и т. д.». Генерал выслушал, а потом прервал меня: «Все это верно, но вы не сумели создать для вашей борьбы тыл. Вот этого у меня не будет»» [77] .

77

Русские белоэмигранты в гражданской войне в Испании. Публикация Е.И. Дика // Проблемы испанской истории. М., 1992. С. 199.

Как же Франко строил свой тыл?

Прежде всего он озаботился признанием, хотя бы частью «международного сообщества», альтернативной государственности, им создаваемой. Переговоры с Берлином и Римом шли еще в те дни, когда не было сомнений в скором падении Мадрида. «Задержка» у стен испанской столицы не внесла корректив. Напротив, осознание того, что Франко нуждался в поддержке, ускорило процесс подготовки к его признанию. 18 ноября 1936 г. в качестве германского представителя при «правительстве» Франко был назначен генерал Вильгельм Фаупель, которого 22 сентября 1937 г. сменил Эберхард фон Шторер.

28 ноября 1936 г. был подписан секретный протокол, зафиксировавший итало-испанское (т. е. Франкистское) соглашение. Дипломатический представитель Италии — Канталлуо. 28 июля 1937 г. его сменил посол граф Гвидо Компальто.

Посол США в Берлине Уильям Додд, как явствует из его записи в дневнике 22 ноября 1936 г., так оценил мотивы этих решений: «Пошатнувшееся положение Франко, по-видимому, и явилось причиной признания его Германией и Италией… и посылки в помощь Франко немецкого генерала Фаупеля» [78] . Но за это надо было платить… идеологически.

78

Дневник посла Додда. М., 1961. С. 466–467.

Посол Германии генерал Фаупель не скрывал, что хотел бы видеть националистическую Испанию «политически унифицированной». По его мнению, правительству Франко явно не хватало ярко выраженной идеологической ориентации [79] . Возможно, именно поэтому судьба аликантского узника X. А. Примо де Риверы не была безразлична для Берлина: его агенты предприняли две попытки спасения лидера фаланги. В отличие от Франко, не проявлявшего к Примо де Ривере особого интереса, во всяком случае, пока тот был жив, Г. Кабанельяс в книге «Война 1000 дней» так объяснил это безразличие генералиссимуса: «Сосуществование на одном и том же пространстве двух властолюбцев первого ряда — Хосе Антонио и Франко». Руководство операцией по его спасению Вильгельмштрассе, министерство иностранных дел Германии, возложило на консула Хоакина фон Кноблаха, прибывшего в Аликанте в августе 1936 г., где тогда в тюрьме находился Хосе Антонио.

79

DGFP. Ser. D. Vol. III. P. 267–269.

3 сентября фон Кноблох доносил в Берлин: «Заключенный в Аликанте — важный персонаж для нашей политики». Первая попытка его освобождения была предпринята 15 сентября 1936 г., но она провалилась. Официальная версия: из-за недостаточно умелого поведения эмиссара Франко. Но, возможно, он следовал соответствующим инструкциям?

Подготовка к новой попытке началась 6 октября. Кроме фон Кноблаха в ней приняли участие фалангисты Августо Аснар и Хосе Гарсеран. Но она тоже не удалась [80] . 20

ноября 1936 г. Хосе Антонио был расстрелян.

80

Vi~nas A. La interventaci'on extranjera // Historia-16. 1984. № 100. P. 97–98.

«Для германской политики, — заключает Анхель Виньяс, выдающийся исследователь истории гражданской войны, — Франко был очень важным персонажем осенью 1936 г. Хосе Антонио, возможно, не считался таковым. Мертвый Хосе Антонио ни на кого не отбрасывал тень. Можно было его превозносить и прославлять без того, чтобы нанести ущерб культу личности Франко.

Посол Германии Фаупель неоднократно встречался с М. Эдильей, фактически возглавившим фалангу после расстрела республиканцами ее «вождя» Хосе Антонио Примо де Риверы. Он убеждал Эдилыо не противиться созданию единой государственной партии фашистского типа, куда вошли бы все противники Народного фронта. Но Эдилья не хотел делить власть в фаланге с кем бы то ни было. 11 апреля 1937 г. Фаупель встретился с Франко, чтобы обсудить кандидатуры претендентов на пост «национального вождя», которого должна была выбрать фаланга 18 апреля.

Серьезных претендентов кроме Эдильи на этот пост не было. О нем и шла речь. Франко объявил себя самым горячим приверженцем идей фаланги и попытался развеять какие бы то ни было сомнения Фаупеля на этот счет.

Вряд ли Франко мог знать о том, что за несколько дней до упомянутой встречи итальянский посол Канталупо в донесении в Рим с уверенностью писал, что немцы поддерживают не Франко, а фалангу. Перед тем как покинуть Испанию, Канталупо беседовал с германским послом и пришел к выводу, что «Германия ставит условием поддержки Франко передачу им всей политической власти фаланге перед тем как он войдет в Мадрид» [81] . Хотя Франко хорошо был осведомлен о том, что гитлеровцев не устраивает его тесная связь с монархистами и католической иерархией, тем не менее он сообщил Фаупелю о своем намерении слить фалангу с монархическими группами и лично возглавить эту «объединенную партию». Армия была всесильна в мятежной зоне, и Франко был уверен, что это обстоятельство подскажет Фаупелю «здравое» решение.

81

Nelessen B. Die verbotene Revolution. Hamburg, 1963. S.156.

На это его решение несомненное влияние оказал Р. Серрано Суньер, прибывший в Саламанку в марте 1937 г. Шурин Франко, в прошлом лидер «Молодежи народного действия», полагал, что фаланга более приспособлена к новой эпохе, нежели СЭДА: ее идеи он считал архаичными, обращенными к прошлому Испании. По его представлению, фаланга должна была пройти реорганизацию на твердой консервативной основе, отбросив излишнюю демагогию.

13 апреля Фаупель встретился с представителем зарубежной организации нацистской партии и представителем итальянской фашистской партии Данци, и они решили, что «несмотря на все их расположение к фаланге… в конфликте между Франко и фалангой они поддержат Франко». События последующих дней ускорили развязку: 16 апреля на внеочередном заседании политической хунты притязания Эдильи на пост национального лидера фаланги, по его собственным словам, поддержали только три члена политической хунты из семи. 18 апреля участь его была решена окончательно: из 22 членов Национального совета фаланги за Эдилью проголосовали только 10, 8 предпочли бросить пустые бюллетени, 4 проголосовали против. Для Франко не оставалось сомнения в том, что в фаланге царит разброд. Настало время действовать без промедления.

Вечером того же дня с балкона епископского дворца в Саламанке, где находилась тогда штаб-квартира мятежников, Франко произнес речь в защиту объединения фаланги и традиционалистов (карлистов), а 19 апреля был опубликован декрет об их слиянии «в единый политический организм национального характера», принявший название «Испанской традиционалистской фаланги и ХОНС». При этом Франко недвусмысленно дал понять, что речь идет не о передаче власти фаланге, а о подчинении ее государству [82] .

82

Bolet'in oficial. 20.IV. 1937.