Франсиско Франко и его время

Пожарская Светлана

Тревожные ожидания оправдались. Утром 12 января 1943 г. артиллерия и авиация Волховского и Ленинградского фронтов и Краснознаменного Балтийского флота обрушили на позиции врага лавину стали и огня. Началось наступление советских войск. А уже к 18 января командующий немецкой 18-й армией генерал-полковник Линдеман вынужден был отдать приказ о том, чтобы каждая дивизия его армии на других участках выделила для закрытия прорыва по одному пехотному батальону или артиллерийской батарее. Командование «голубой дивизии» послало в район Мги 2-й батальон 269-го полка, который считался одним из лучших и наиболее боеспособных в дивизии.

В феврале 1943 г. настала очередь и для всей дивизии. 10 февраля войска 55-й армии нанесли удар по врагу из района Колпино на Красный Бор. К 12 часам дня Красный Бор был освобожден. По словам перебежчика, солдата 263-го полка, удар, нанесенный советскими войсками 10 февраля в районе Красного Бора, произвел на испанцев удручающее впечатление. Военнопленный, солдат 262-го полка, взятый в плен 3 марта в районе Путролово, рассказал, что «последние бои были сильнейшим испытанием для испанцев, они

понесли колоссальные потери, были уничтожены целые батальоны…». Война, и особенно последние бои, по словам пленного, сурово отразилась на сознании даже солдат-фалангистов, фанатически верящих в силу Германии. В результате боев на Колпинском участке фронта 262-й полк, понесший особенно большие потери, был с линии фронта снят и отведен на укомплектование. «На следующий день (И февраля. — С. П.) бои разгорелись с новой силой. Противник спешно подтянул к Красному Бору резервы. Наше наступление замедлилось» [238] , — за этими лаконичными строками, которые авторы исторического очерка, посвященного Ленинградскому военному округу, уделили февральским боям в районе Красного Бора, стоит, по существу, разгром «голубой дивизии». После боев под Красным Бором от дивизии осталось меньше половины ее состава. Но зато ленинградцам осталась от дивизии память особого рода. Вот что записал в своем дневнике год спустя писатель Л. Лукницкий, увидевший город Пушкин сразу после его освобождения: «Длинный флигель Циркумконференции завален навозом, двери из комнат в коридор вырваны, в каждой из комнат — стойло ддя лошадей. Это сюда указывала стрелка у Третьего пруда, на которой написано по-испански «Caballos alpaso» и намалевано изображение лошади. Бродяги из испанской эсэсовской «голубой дивизии» устроили здесь конюшни!» Близ Павловска — новые следы «голубой дивизии»: «На одном из уцелевших каменных домов на Слуцком шоссе черными буквами размашисто намалевано: «Villa Asturias». Здесь происходили оргии фашистских молодчиков Франко, который напрасно старается уверить цивилизованный мир в том, что Испания не имеет никакого отношения к Восточному фронту» [239] .

238

Ленинградский военный округ. Исторический очерк. Ленинград, 1968. С. 333–335.

239

Лукницкий П. Сквозь всю блокаду. Ленинград, 1964. С. 487–488.

Серьезные потери «голубой дивизии» во время зимнего наступления Красной армии на Ленинградском фронте еще больше сгустили атмосферу пессимизма в Мадриде, вызванную итогами Сталинградской битвы.

Всего лишь за год до этого, 9 июня 1942 г., между Франко и новым послом США в Испании К. Хейсом после вручения верительных грамот состоялась примечательная беседа (кроме Франко присутствовали Суньер и официальный переводчик барон де ла Торрес). Хейс спросил, может ли Франко спокойно относиться к такой перспективе, как господство на всем континенте нацистской Германии с ее фанатическим расизмом и антихристианским язычеством. Франко ответил, что это не совсем приятная перспектива для него самого и для Испании, но он надеется, что Германия сможет пойти на какие-то уступки западным державам и установить какого-либо вида «баланс сил» в Европе. «Франко настаивал, что опасность для Европы и Испании исходит не столько от нацистской Германии, сколько от русского коммунизма. Испания не столько желает победы «оси», сколько поражения России» [240] . Статус «невоюющей стороны», разъяснил Франко, означает, что Испания не является нейтральной в борьбе против коммунизма, прежде всего в войне между Германией и Советским Союзом, с другой стороны, Испания не принимает участия в конфликте между «осью» и западными державами. Испания, по его словам, не питает вражды к США.

240

Hayes С. Op. cit. Р. 31.

За год многое изменилось…

29 июля 1943 г. в своей резиденции Эль Пардо Франко принял К. Хейса по его просьбе. На беседе присутствовали министр иностранных дел граф Хордана и барон де ла Торрес. В конце беседы Хейс заявил, что «испанское правительство должно отозвать свою «голубую дивизию» из германской армии, воюющей в России». Хейс напомнил, что в 1939–1940 гг. не было никакой «голубой дивизии», она была создана только после того, как Германия напала на Россию. Отсюда складывается впечатление, что Испания больше заинтересована в оказании военной помощи Германии, хотя бы символически, чем в борьбе с коммунизмом.

Когда Германия напала на Польшу, продолжал Франко, он и «все испанцы» симпатизировали католической Польше. Затем, когда началась советско-финская война, Франко изучал возможности посылки дивизии испанских добровольцев на помощь Финляндии и только недостаток вооружения и транспортных средств помешали ему это сделать. Наконец, когда Германия и Россия вступили в борьбу, возникла практическая возможность посылки испанских добровольцев на Восточный фронт. По мнению Франко, это не было актом помощи Германии в борьбе против союзников, а выражало враждебность Испании к коммунизму.

Хейс отметил, что не Россия напала на Германию, а Германия на Россию, и если у каудильо вызывало протест русское вмешательство в Испании, то как он может признать справедливой испанскую интервенцию в Россию? И что произойдет, если Советский Союз объявит войну Испании?

Франко сказал, что положение изменилось с

тех пор, как «голубая дивизия» впервые появилась на Восточном фронте. Вступили в войну Соединенные Штаты. «Было бы полезно, — прибавил он, — оставлять некоторое количество испанских солдат и офицеров на Восточном фронте для сбора информации о том, что происходит на фронте и в самой Германии». Последний довод чрезвычайно удивил Хейса. Он лишь заметил, что всю эту информацию можно получить через испанского военного атташе в Берлине и только для этого не стоит держать целую дивизию на Восточном фронте [241] . Франко удивил Хейса тем спокойствием, с которым он отвечал. Каудильо для начала обратился к истории в том виде, в каком он ее понимал, и повторил свой излюбленный миф о «вмешательстве русских агентов» в период испанской гражданской войны, чем и объяснил свое присоединение к Антикоминтерновскому пакту. Далее он подробно перечислил все случаи своих «расхождений» с Германией. Он напомнил о протесте Гитлеру, который, по мнению Франко, грубо нарушил Антикоминтерновский пакт в августе 1939 года.

241

Hayes С. Op. cit. Р. 159–161.

7 августа Хейс вновь встретился с Хорданой. Хордана сообщил Хейсу, что вскоре после беседы 29 июля Франко созвал заседание Высшего военного совета, на котором присутствовали министры всех трех видов вооруженных сил и начальник штаба; было принято решение о постепенном возвращении частей дивизии. Сам Хордана, по его словам, всегда считал посылку «голубой дивизии» в Россию ошибкой [242] .

20 августа накануне своего отъезда в Англию английский посол С. Хор встретился с Франко. Франко сокрушался по поводу захвата Филиппин Японией, но больше всего, по словам Хора, его пугала перспектива освобождения русскими Европы. Хор, в свою очередь, пожаловался на испанскую прессу, на антисоюзнические действия, на нарушение Испанией нейтралитета и в самом конце беседы посетовал на пребывание в России «голубой дивизии» [243] . Беседа с Франко внесла успокоение в его душу, и он отбыл в Англию весьма довольный своей деятельностью. Тотчас же по прибытии Хора в Англию, «Би-Би-Си», английские и американские газеты сообщили читателям, что британский посол добился согласия на вывод «голубой дивизии».

242

Hayes С. Op. cit. Р. 165.

243

Ноаге S. Op. cit. Р. 246–247.

Однако публикация материалов о предстоящем выводе «голубой дивизии» вызвала раздражение в Мадриде. 26 августа Хордана сообщил Хейсу, что от германского посла получен энергичный протест, и это отнюдь не способствует преодолению практических трудностей, связанных с выводом «голубой дивизии» из германских траншей и возвращением ее через Германию. Более того, по мнению Хорданы, сам факт возвращения «голубой дивизии» мало что даст Испании, если он будет рассматриваться не как добровольный шаг испанского правительства, а как результат давления английского посла [244] . Не мог простить Хору и Хейс, который считал, что впервые протест со стороны союзников против пребывания испанских добровольцев на Восточном фронте был выражен им в беседе с Франко 29 июля 1943 г.

244

Hayes С. Op. cit. Р. 166.

10 октября во время ежегодного приема в честь открытия Колумбом Америки, так называемого Дня расы, Франко публично объявил о переходе от статуса «невоюющей стороны» к нейтралитету. 12 октября последовал приказ о возвращении «голубой дивизии» с Восточного фронта как подтверждение твердого намерения Мадрида придерживаться строгого нейтралитета.

15 октября английский военный атташе получил сообщение от начальника испанского генерального штаба о достижении соглашения с Германией о возвращении дивизии. Вывод дивизии с линии фронта начался 12 октября; к 20-м числам она была снята с фронта и временно отведена в район Нарвы, а затем — в район Кенигсберга. Хордана уверил Хейса, что заканчиваются последние приготовления к транспортировке дивизии, и ее возвращение в Испанию будет осуществлено как можно быстрее. Первые 600 солдат и офицеров «голубой дивизии» прибыли в конце октября в Сан-Себастьян.

Двумя неделями позже американский военный атташе сообщил, что, по весьма надежным сведениям, 4 тыс. солдат и офицеров из общего числа 12 тыс. прибыли на родину, а остальные должны возвратиться в течение ближайших недель, и что все слухи о новом наборе в дивизию неоправданны [245] . А 5 декабря 1943 г. агентство Рейтер передало, что с конца октября около 8 тыс. солдат «голубой дивизии» вернулись в Испанию. Пункт расформирования — Вальядолид. «Все испанские парни до рождества вернутся из русских траншей», — с уверенностью писал в эти дни Хейс президенту Рузвельту. Однако его надежды оправдались далеко не полностью. Экстремистские элементы фаланги повели энергичную агитацию за вербовку добровольцев в «Германский иностранный легион», который должен был находиться исключительно под германским командованием. В результате «голубая дивизия» была расформирована, но в составе вермахта остался «голубой легион».

245

Hayes С. Op. cit. Р. 178–179.