Франсиско Франко и его время

Пожарская Светлана

Однако все попытки заморозить процессы, ведущие к возрождению гражданского общества, оказались тщетными. Разочаровавшись в результатах усилий ввести оппозиционное движение в безопасное для режима русло, многие видные деятели режима все чаще склонялись к воскрешению во всем объеме оправдавших себя в прошлом репрессивных методов разрешения политических и социальных конфликтов.

Символом этого жесткого курса стал адмирал Луис Карреро Бланко. «Серое преосвященство», «тень» каудильо, как его именовала молва, счел возможным выйти на авансцену политики. И чем настойчивее Карреро Бланко пытался проводить свою линию, тем сильнее прорывались гейзеры народного недовольства, иногда находившие для своего проявления не лучшие каналы — те или иные формы левого экстремизма.

Фанатичный приверженец формулы «Испания единая», враг сепаратизма, Карреро Бланко с особым рвением преследовал национальные движения Каталонии, Страны Басков и Галисии. Но ни одна национальная организация не вызывала у него такой жгучей ненависти, как ЭТА —

Ассоциация борцов за свободу Страны Басков. Начав свою деятельность с сожжения испанских государственных флагов 18 июля 1961 г., вывешенных в связи с очередной годовщиной вступления франкистских войск в Сан Себастьян, ЭТА к концу 60-х годов стала наиболее влиятельной в баскском национальном движении. Террор властей, отсутствие легальных возможностей вести борьбу и давние левоэкстремистские традиции, восходившие еще к временам господства анархизма в испанском рабочем движении, способствовали возобладанию в этой организации сторонников метода индивидуального террора над всеми прочими.

Карреро Бланко не был одинок в своем отношении к ЭТА. И когда в Сан Себастьяне неизвестными лицами был убит руководитель социально-политической бригады, местные и центральные власти обвинили членов ЭТА.

Применение закона «О бандитизме и терроризме», восстановленного в 1968 г., дало властям «законное» основание для передачи дела 16 басков, обвиняемых в убийстве, военному трибуналу 6-го округа, штаб-квартира которого находилась в городе Бургосе.

За время, истекшее после окончания гражданской войны, страна знала много подобных процессов, однако, никогда еще конфронтация между обществом и режимом не была столь жестко обозначена. Еще до того как был вынесен приговор, с критикой самой процедуры процесса выступила не только оппозиция, но и недавние еще столпы режима — духовенство и часть генералитета. Позиция испанского духовенства была поддержана Ватиканом: в «Osservatore Romano» было помещено сообщение о том, что «Святой престол» намерен обратиться к испанскому правительству с просьбой о помиловании в том случае, если будут вынесены смертные приговоры.

С просьбой не компрометировать армию участием в полицейской расправе к правительству обратились видные военные деятели, и среди них даже генерал Гарсиа Валино, ветеран крусады. Начальник центрального штаба генерал Диас Алегриа счел нужным отбыть в «частную» поездку за границу.

Смертная казнь шестнадцати баскам была заменена длительным тюремным заключением.

Карреро Бланко, упорно цепляясь за старое, по-прежнему настаивал на продолжении «жесткого курса» даже после процесса басков, однако этот курс уже не давал ожидаемых результатов. Иностранные обозреватели единодушно отмечали исчезновение феномена страха из общественной жизни.

Знал ли Франко об этих настроениях испанского общества? Вне всякого сомнения. Но его больше занимали итоги ежегодных визитов представителей Международного валютного банка, прибывавших в Испанию «для консультаций». Вот пример одного из них.

18 февраля 1967 г. министр торговли в письме к Кастиэлье сообщал, что представитель МВФ удовлетворен итогом экономического развития Испании за 1966 г.: рост производства промышленной продукции — 14 %, рост производства электроэнергии — 17 %; безработица поддерживалась на низком уровне. Министр торговли весьма оптимистично оценил и перспективы в 1967 г.: предполагались рост расходов на социальные нужды, увеличение частных инвестиций, увеличение выплат по долгам международным валютным центрам [497] .

497

AMAE. Leg. R-8607. Exp. 1.

Приносило удовлетворение и изменение позиции стран Северной Европы к Испании. Норвежская «Veckans Aff'erer» от 13 марта 1969 г. высоко оценивала итоги 1-го «Плана развития», в результате выполнения которого прирост валового национального продукта на протяжении 60-х годов вырастал в среднем на 7,5 %, намного больше, чем в индустриально развитых странах.

Консервативная «Svenska Dagbladet», также от 13 марта, отмечала, что «несмотря на многие трудности, испанская экономика может рассчитывать на блестящее будущее».

3 апреля 1969 г. посол в Гааге А. Санс-Брис переслал Кастиэлье фотокопии статей, опубликованных в протестантской газете «Amsterdam Trouw» и независимой «Haagshe Courant» [498] . Известные своей антииспанской позицией обозреватели этих газет, комментируя заявление Франко в «Arriba» в связи с 30-летием окончания гражданской войны, к удивлению посла расценивали весьма позитивно не только успехи «каудильо» в экономической сфере, так называемое испанское чудо, но и достижения в установлении спокойствия и порядка: «Франко был единственным европейским государственным деятелем, который вынудил ужасного Гитлера покинуть Берхтесгаден и отправиться в Испанию, где Франко принудил его, разъяренного, к ожиданию в течение часа. В последние 30 лет Франко превратился в правителя-патерналиста, принятого во всех регионах Испании. Он показал себя человеком, который без личного обогащения пожертвовал собой во имя блага своей страны» [499] .

Но все авторы статей такого рода предупреждали: «Политическое неспокойствие может заморозить развитие». Один из влиятельных органов печати стран Северной Европы, такой как «Svenska Dagbladet», 22 марта разъясняла: «Когда говорят об оппозиции, то речь не идет только о коммунистах и других левых радикалах, как утверждает режим… круги жаждущие политических и социальных реформ, представляют собой широкое поле, и каждый день таких все больше, включая и католическую церковь». Подтверждением этой точки зрения может служить статья Руиса Хименеса в «Arbetet» от 13 февраля 1969 г., органе социал-демократической партии Швеции, которую переслал Кастиэлье испанский дипломат X. Фелипе Алковер. 16 февраля 1969 г. вышла статья под названием «Я покидаю франкистов, переходя в ряды испанской оппозиции». По существу, эта статья — интервью в Мадриде с корреспондентом этой газеты Лейфом Персоном, и на его вопрос, почему он до сих пор сохраняет портрет Франко, ответил: «Я испытываю громадное восхищение главой испанского государства. У меня не было достаточно мужества покинуть его. То, что нас разделяет, это идеи его советников». Свою политическую позицию он охарактеризовал так: «По отношению к коммунистам я — правый. Я противник любой формы тоталитарного режима, будь то фашистский или коммунистический… Если хотите, назовите меня демократом». А ведь Хоаким Руис Хименес в критические для режима годы изоляции оказал немалые услуги режиму: посол в Ватикане в 1949–1951 гг. и один из авторов проекта конкордата, министр национального образования в кабинете, сформированном в 1951 г. Но именно деятельность его как министра образования и привела его в ряды оппозиции.

498

AMAE. Leg. R-9301. Exp. 3.

499

Ibid.

Руис Хименес, получив пост министра национального образования, хотя и не подверг коренной реформе всю систему просвещения, тем не менее, как сам он это отмечает в интервью с прогрессивным журналистом С. Виларом, добивался, «начиная с первых дней, открытия перспектив много более широких в области политики просвещения в Испании, чем те, что господствовали в предыдущие годы… Мне казалось, что надо сделать обучение много более понятным, что не надо придерживаться столь замкнутых, догматических схем, что надо привлечь иных людей. И я это сделал: немедленно включил в мое министерство таких людей, как X. Перес Вильянуева, К. Родригес де Валькарсель и др. Назначил ректорами Педро Лаина Энтральго, Антонио Товара и других людей того же духовного плана» [500] . Внимание, проявленное Руисом Хименесом к перечисленным им самим именам, не было случайным. Так или иначе, все они были связаны с полемикой, начавшейся в среде, близкой к режиму гуманитарной интеллигенции, в связи с выходом в 1948 г. нашумевшей книги Педро Лаина Энтральго «Испания как проблема». Как отмечает известный исследователь Испании Л. В. Пономарева, «П. Лаин Энтральго развивал мысль о необходимости примирения и синтеза двух враждующих традиций в истории испанской культуры, определяя их как «традиционизм» и «прогрессизм»» [501] .

500

Vilar S. Protagonistas de la Espa~na democr'atica: La oposici'on a la dictatura 1939–1969. P., 1970. P. 452.

501

Подробнее см.: Пономарева JI.В. Поздний Маэсту. С. 63–65.

В специфической обстановке Испании конца 40-х — начала 50-х годов этот тезис П. Лаина Энтральго многими воспринимался как призыв к наведению мостов между «победителями» и «побежденными». Руис Хименес добился восстановления права преподавания для многих учителей школ и преподавателей университетов, лишенных его в свое время по политическим мотивам. Оп попытался вернуть в испанские университеты таких выдающихся ученых, составлявших гордость мировой науки, находившихся в то время в эмиграции, как Артуро Дуперрьера, Альберто Миаха де ла Миева, каталонца Буаса и др. Он предполагал провести реформу образования. В качестве первого шага решено было добиться более широкого участия студентов в определении направлений деятельности университетов. Но действия Руиса Хименеса встретили сильнейшее сопротивление не только в возглавляемом им министерстве, но и в самом правительстве.

Как вспоминает сам Руис Хименес, началось давление на главу государства с целью убедить его, что эта политика в области просвещения, если применять терминологию сегодняшнего дня, открывала путь левым тенденциям.

Непосредственным поводом к отставке Руиса Хименеса послужило его «крамольное», с точки зрения властей, намерение провести конгресс молодых писателей. Однако решающую роль в его отставке сыграли февральские события 1956 г., вписавшие новую яркую страницу в историю антифранкистской оппозиции. По твердому убеждению деятелей режима, сами эти события явились следствием политики министра национального образования, а значит, последний и был одним из главных их виновников.