Фредди и большой шурум-бурум
Шрифт:
Зато спортивное оборудование клетки было на высоте. Я больше всего любил карусель. Она представляла собою круглую деревянную платформу, которая была немножко под углом насажена на толстый штырь. Мне нравилось запрыгнуть туда и бежать, бежать, бежать, чувствуя, как подо мною вращается с бешеной скоростью деревянный круг. Главное, что ты бежишь и перед тобою открывается пространство, не то что в колесе — вертишь его, вертишь, как последний хомяк, а толку никакого — ничего не видишь, ничего не слышишь, только мозги после этого все в кучку. Одна морока и никакого удовольствия. Я даже передвинул свою карусель в центр клетки, что
Конечно, бег по кругу выглядит глупо. Но по прямой мне просто негде бегать! Стол, за которым занималась Софи и по которому мне разрешено было свободно передвигаться, совершенно не подходил для этих целей. Во-первых, он был очень маленьким, а во-вторых, он был всегда завален какими-то ненужными предметами. А на пол мне было не слезть. Край стола я обнаружил уже на второй день. Когда я заглянул вниз, мне стало худо. Самому мне туда, конечно, никогда не спуститься. Прыгать — шею себе свернешь. По ножке стола тоже не сползешь, я же не божья коровка какая. Остается одно — обратиться за помощью к Софи. Ей-то ничего не стоит спустить меня на пол. Только вот как ее подвигнуть на это?
Я начал бегать по самому краешку стола, выразительно поглядывая при этом на Софи. Мне казалось, что любой в состоянии понять, для чего я разыгрываю весь этот цирк. Но Софи поняла меня по-своему. Она взяла и посадила меня обратно в клетку. Судя по всему, она решила, что я сейчас сигану вниз. Честно говоря, меня немного задело, что она такого низкого мнения о моих умственных способностях. Я же все-таки не безмозглая блоха, чтобы прыгать куда ни попадя. Какое-то время спустя я еще раз повторил свой трюк, но все закончилось тем же. Как я ни старался, результат был один. Даже Грегор — и тот не понял, чего я от них добиваюсь. Я сдался. Если бы я мог им сказать: «Послушайте, я хочу спуститься на пол!» Но в том-то и беда, что говорить я не мог.
Это была моя больная тема: я очень страдал от отсутствия настоящего, полноценного общения. Сам-то я прекрасно понимал все, что говорила Софи и другие люди. Но в ответ не мог им сказать ни слова. У меня был только определенный набор средств, при помощи которых я сообщал своим хозяевам, например, что у меня сегодня превосходное настроение (сделал сальто — и порядок), или что я хочу есть (в этом случае надо бегать вокруг кормушки), или что я вообще отличный парень (медвежья стойка и плавное помахивание лапой). Но этим мой репертуар и ограничивался, хотя моя душа требовала большего.
Постепенно это стало для меня большой проблемой. Проблемой, которая, так сказать, тормозила мое духовное и умственное развитие.
Чтение я освоил довольно быстро, гораздо быстрее, чем Софи, что меня самого несказанно удивило. Может быть, золотые хомяки по природе своей предрасположены к чтению. Не знаю. Учебники биологии об этом ничего не сообщают. А зря. Потому что я наглядный пример тому, как легко хомяк может научиться читать.
Читать-то я научился, но что толку? Во мне проснулась жажда знаний. Меня непреодолимо тянуло к книгам.
А где их взять?
На столе у Софи всегда лежал один и тот же букварь. Каждый день она открывала его на какой-нибудь новой странице. Но для меня это уже были детские игры: картинка — слово, картинка — слово, иногда, очень редко, какое-нибудь
Можно было бы, конечно, написать письмо. Такой вариант я тоже рассматривал. Но по зрелому размышлению мне пришлось от него отказаться. Письма пишут карандашом или ручкой. Но хомячьи лапы не приспособлены для того, чтобы держать в них такое тяжелое бревно. Вот выкопать ямку — пожалуйста, нарыть ходы-выходы — пожалуйста, крошечное семечко подцепить — пожалуйста, а карандаш держать — никак. Но даже если представить себе, что мне все-таки удалось кое-как изобразить некое подобие букв, Софи все равно не поймет, что это такое, потому что ей никогда не пришло бы в голову, что это я, хомяк, пишу ей письмо.
Вот мастер Джон, он бы, наверное, рано или поздно догадался, что это я пытаюсь установить с ним контакт. Но с мастером Джоном по известным причинам у меня, к сожалению, прервались отношения.
Можно было бы, конечно, попытаться подключить к делу Грегора. Но он редко бывает дома. Как выяснилось, он, кроме всего прочего, играет на трубе в каком-то оркестре. Я чуть не умер, когда узнал об этом! Мои нежные уши этого точно не выдержат! К счастью, оказалось, что он репетирует где-то в другом месте. Так что, если ему случалось проводить вечер дома, он предпочитал заниматься с Софи, а не со мной, что вполне понятно. Так что Грегор тут мне был не помощник.
Еще, конечно, оставалась мамочка. Но даже если бы я очень захотел — попытка установить с ней контакт была бы столь же безнадежным делом, как попытка поболтать с луной. Мы жили с ней в одном доме, но я ее вообще не видел. Она ни разу не подошла к моей клетке. Хотя бы для того, чтобы посмотреть, не умер ли я наконец. Впрочем, я не очень горевал по поводу отсутствия знаков внимания со стороны мамочки. Тогда я наивно полагал, что я для нее просто не существую — пустое место, пшик.
И это было моим роковым заблуждением.
ГЛАВА 6
— Софииии!
— Да, мамочка?
— Принеси мне воды!
Дело было днем. В такое время мы, хомяки, любим подремать, но я отложил это приятное занятие на потом. Софи как раз пришла из школы и собиралась меня кормить. И вот на тебе, пожалуйста, опять эта мамочка! Не раньше, не позже! Я не знаю, как ей это удается из своей комнаты с точностью до секунды определить именно тот момент, когда мы с Софи собираемся заняться чем-то важным. Телепатка какая-то прямо!