Фредерик Дуглас
Шрифт:
Дугласа то и дело одолевали думы, на какие средства дальше жить. Газета являлась для него тяжелым бременем. И он уже подумывал, что на те несколько тысяч долларов, которые Анна скопила от продажи его книги «Мое рабство и моя свобода», он купит ферму, поселится на ней и, трудясь на собственном клочке земли, как-нибудь заработает честный кусок хлеба.
Но, по существу, ничто теперь не имело для него значения.
Джон Браун и Авраам Линкольн! По ночам Дуглас лежал без сна, и эти два имени не шли у него из головы. Казалось, что утро никогда не настанет.
После убийства Линкольна на пост президента Соединенных Штатов вступил
Но, став президентом, Джонсон отказался от политики Линкольна. Он заявил, что Южные штаты вообще не откалывались от союза и что право реконструировать Юг принадлежит президенту, а не конгрессу. Через два месяца после смерти Линкольна президент Джонсон назначил Бенджамена Перри, бывшего члена законодательного собрания конфедерации, временным губернатором Южной Каролины. Перри, недолго думая, поставил все на прежнее место, как было «до Линкольна». Он вернул избирательное право всем лицам, пользовавшимся им до отделения Юга. Он пожелал, чтобы эти люди избрали от себя делегатов на учредительное собрание штата, назначенное на сентябрь. В своей речи при вступлении на пост временного губернатора достопочтенный мистер Перри без экивоков заявил о своей платформе следующее: «Наше государство есть государство для белых, существующее только для белых и ни для кого другого».
Горас Грили привел эти высказывания в своей газете, дополнив заметку пессимистической передовой статьей.
Дуглас был вне себя от гнева. Его возмущение относилось не к временному губернатору Перри, но к тому, кто занял теперь место Авраама Линкольна. На некоторое время ненависть к Эндрью Джонсону заглушила разум.
— Да, нет с нами Джона Брауна и Линкольна! — воскликнул он. — Но я жив. Я-то здесь! — Он стукнул кулаком по столу. — Клянусь богом, мы еще поборемся!
Он резким движением раздвинул на столе бумаги, начинавшие уже покрываться пылью, и, схватив перо, написал на чистом листе бумаги:
«Гражданские свободы американского народа зависят от права участвовать в выборах, от права заседать в суде присяжных и от права носить оружие. Освобожденные негры должны получить избирательное право, иначе им не сохранить свою свободу!»
Слова Дугласа разнеслись по всей стране. Кое-каким людям, и без того усталым, измученным войной, они внушили ужас. Требование избирательного права было таким скачком по сравнению с тем, чего добивались до сих пор друзья цветной расы, что некоторые сочли его наглом и совершенно неприемлемым. Борцы против рабства были далеко не единодушны в признаний правильности тактики Дугласа. Зато Уэнделл Филиппс узрел в ней не только справедливость, но также мудрость и необходимость.
— Я не покину негров до тех пор, пока с божьей помощью не добьюсь для них полного равноправия, полного гражданского равноправия! — громогласно заявлял он со своей церковной кафедры.
Против равноправия негров выдвигалось два принципиальных возражения. Первое диктовалось боязнью
— Мы же их освободили! Разве этого недостаточно, господи боже! Пусть теперь идут работать и докажут, чего они стоят! — так высказывался Север, горя нетерпением вернуться к «обычной деловой жизни».
Но Америка не успокаивалась. Теперь уже нельзя было зачеркнуть слова, однажды ею услышанные: «…отныне и навеки свободны».
Послевоенная бездомность приняла огромные размеры: мужья разыскивали жен, а те сидели на голой земле, не зная, за что взяться, с одной надеждой, что их кормильцы вернутся. Матери, никогда не бывшие за пределами плантации, пустились в путь по стране в поисках своих детей, а дети, как грязные испуганные коричневые звереныши, бродили бесцельно целыми стаями. Болезни и смерть царили среди негров. Бюро по делам освобожденных негров при всех своих добрых намерениях плавало в пустом пространстве, оказывая тут и там незначительную помощь; но негру нужно было не это, негру нужно было место, где обосноваться, — крохотный клочок великой земли и орудие труда.
В сентябре 1865 года один приятель Дугласа, живущий в Южной Каролине, прислал ему вырезку из «Колумбия дейли феникс», газеты, которую никак нельзя было назвать пронегритянской.
Прочтя ее, Дуглас разом повеселел. Вот верный и достойный отпор временному губернатору Перри, идущий из недр его же штата! «Многолюдный митинг освобожденных рабов, состоявшийся на острове св. Елены 4-го сего месяца…» принял резолюцию, заключенную в пяти четких, хорошо написанных пунктах. Дуглас перепечатал это сообщение полностью в своей газете, указав источник. Люди читали его, едва веря своим глазам: ишь ты, каковы эти «невежественные, раболепные негры» с южных болот!
«1. Постановили: Что мы, цветные жители острова св. Елены, обращаемся с почтительнейшей просьбой к учредительному собранию, которое соберется в Колумбии 13-го сего месяца, об изменении текста существующей конституции штата Южная Каролина с таким расчетом, чтобы было обеспечено избирательное право каждому мужчине, достигшему возраста 21 год, без каких-либо иных ограничений, кроме тех, какие предъявляются белым гражданам Соединенных Штатов.
2. Постановили: Что согласно Декларации независимости мы считаем, что это есть право, в котором нам по справедливости не должны отказать, и мы надеемся, что учредительное собрание проявит справедливость и признает его.
3. Постановили: Что мы никогда не откажемся от усилий добиться всеми возможными справедливыми и легальными мерами полного признания наших прав как граждан Соединенных Штатов и данного штата.
4. Постановили: Что, сумев к настоящему времени доказать свою преданность государству, а также свою готовность защищать его конституцию и законы, мы надеемся, что делегаты съезда поймут справедливость привлечения нас к участию в выборах наших правителей.
5. Постановили: Что мы считаем, что мир и благоденствие в нашем штате зависят от защиты интересов цветного населения, чего возможно добиться только путем исполнения тех желаний, которые выражены в вышеприведенных пунктах резолюции».