Фрегат Его Величества 'Сюрприз'

О'Брайан Патрик

Бат, с залитыми светом террасами, возвышающимися одна над другой; аббатство и воды; лучи солнца пробиваются сквозь пар; сэр Джозеф Блейн и мистер Уоринг прогуливаются по галерее Королевской купальни, где Стивен, угревшись до полного расслабления, сидит, завернутый в холщовый кокон, в каменной, готического вида нише. В том же ряду, справа и слева, сидят иные образчики мужского пола, обуреваемые немощью, ревматизмом, подагрой, чахоткой, а кто просто ожирением. Они без особого интереса палятся на особ пола женского — большей частью страдающих тем же самым, — сидящих на противоположной

стороне. Тем временем с дюжину пилигримов ковыляет вокруг купальни, опираясь на своих сопровождающих. К нише Стивена устремляется могучая фигура Бондена, облаченная в холщовые кальсоны, вытаскивает доктора из воды и несет его на руках, восклицая: «Прошу прощения мадам, позвольте пройти», — с полнейшим самообладанием, свойственным ей при любой температуре.

— Ему лучше сегодня, — сказал сэр Джозеф.

— Намного, — согласился мистер Уоринг. — Он прошел в четверг без малого милю, а вчера — до дома Карлоу. Я никогда не поверил бы, что такое возможно — вы видели его тело?

— Только руки, — ответил сэр Джозеф, закрывая глаза.

— Он должен обладать невероятной силой воли, и невероятно крепкой конституцией.

— Так и есть, — кивнул сэр Джозеф, и они еще некоторое время прогуливались взад-вперед. — Он возвращается на сиденье. Смотрите, взбирается довольно ловко: воды идут ему на пользу — это я их порекомендовал. Через пару минут он отправится в Лэндсдаун-креснт. Может, прогуляемся не спеша по городу — я так хочу поговорить с ним.

— Сильный… да, он сильный, — произнес сэр Джозеф, пробираясь через толпу. — Давайте пройдемся по солнышку. День-то какой замечательный: хоть пальто снимай.

Повернувшись в другую сторону, он поклонился и послал воздушный поцелуй.

— Ваш покорный слуга, мадам. Это знакомая леди Кейт: большие владения в Кенте и Сассексе.

— Неужели? Я ее за повариху принял.

— Ага. Но владения прекрасные. Сильный, говорю я, но не без своих слабостей. Он как-то осуждал своего лучшего друга — друга, собирающегося жениться на дочери той самой женщины, которую мы видели только что — за романтический идеализм, и если бы не его ужасное состояние, я не удержался бы от насмешки. Он сам — настоящий дон Кихот. Восторженный сторонник Революции до девяносто третьего, поддерживал объединенных ирландцев — до их восстания, советник лорда Эдварда, его кузен, кстати…

— Он из Фицджеральдов?

— Незаконнорожденный. А теперь независимость Каталонии. Хотя, правильнее сказать, независимость Каталонии с самого начала, параллельно с остальным. И всегда вкладывает все: душу и сердце, кровь и золото — в дело, которое не сулит ему личных выгод.

— Романтик в общепринятом смысле?

— Нет. Правда, он настолько невинен, что это нас даже беспокоило: старина Сабтлети особенно нервничал. Впрочем, выявилась одна связь, и это нас в итоге успокоило. Молодая женщина из хорошей семьи… Закончилось все, разумеется, несчастливо.

На Палтни-стрит их задержали две группы знакомых и один джентльмен такого высокого ранга, что оборвать его не представлялось никакой возможности. В итоге на то, чтобы добраться до Лэндсдаун-креснт потребовалось время, и когда они спросили доктора Мэтьюрина, им сообщили, что у него гость. Помедлив, они все-таки попросили провести их к нему, и поднявшись, обнаружили Стивена, лежащего в кровати, и сидящую рядом юную леди. Та

вскочила и поклонилась — незамужняя юная леди. Губы их сжались, подбородки спрятались под накрахмаленные шейные платки: эта юная персона была слишком, слишком красива, чтобы охарактеризовать ее как гостью, подходящую для спальни одинокого джентльмена.

— Дорогая, позволь тебе представить сэра Джозефа Блейна и мистера Уоринга, — сказал Стивен. — Мисс Уильямс.

Они снова поклонились, проникаясь к доктору Мэтьюрину еще большим уважением: девушка повернулась и свет упал на прекрасное, свежее, невинное лицо. Софи не присела, она заявила, что должна оставить их — увы, действительно должна: оставила матушку в Насосной комнате, а часы уже пробили. Но если они простят ее, ей нужно сначала… Она порылась в своей корзинке, извлекла бутылку, серебряную столовую ложку, завернутую в бумажную салфетку, и коробочку с позолоченными пилюлями. Софи наполнила ложку, поднесла ее с осторожностью ко рту Стивена, влила внутрь матовую жидкость, приправила ее двумя пилюлями, и с глубоким удовлетворением убедилась, что они проглочены.

— Так, сэр, — произнес сэр Джозеф, когда дверь закрылась. — Поздравляю: у вас прекрасный врач. Столь прелестной девушки мне не приходилось встречать, а я настолько стар, что имел возможность созерцать герцогиню Гамильтон и леди Ковентри до их замужества. Готов принести в жертву свои изношенные органы, лишь бы такая ручка давала мне лекарство, и я, признаюсь, глотал бы его покорно, как ягненок. — Он ухмыльнулся. Мистер Уоринг ухмыльнулся тоже.

— Будьте любезны придержать свои остроты, джентльмены, — резко заявил Стивен.

— Но правда, честью клянусь, — продолжил сэр Джозеф, — при всем уважении к мисс: никогда не встречал столь приятной молодой леди — какая грация, какая свежесть, какой цвет лица!

— Ха, — воскликнул Стивен, — видели бы вы ее в лучшие минуты — когда Джек Обри рядом.

— Ах, так это та самая юная леди, с которой обручен наш бравый капитан? Ну да. Как глупо с моей стороны. Я должен был догадаться по имени, оно все объясняет.

Последовала пауза.

— Скажите, любезный доктор, вы и вправду чувствуете себя лучше?

— Весьма и весьма, спасибо. Вчера я без устали прошел милю, пообедал со старым корабельным товарищем, а сегодня вечером мы с доктором Троттером собираемся анатомировать старика-нищего. Через неделю думаю вернуться в город.

— А жаркий климат, вы считаете, позволит вам поправиться окончательно? Вы в состоянии выдерживать жару?

— Я — саламандра.

Они посмотрели на «саламандру», такую маленькую, скрючившуюся на огромной кровати. Он все еще казался более пригодным для катафалка, чем кареты, не говоря уж о морском путешествии, но они не осмеливались оспаривать его мнение, и сэр Джозеф сказал:

— В таком случае, не буду оттягивать момент своей мести: уверен, что смогу преподнести вам не меньший сюрприз, чем вы преподнесли мне в Лондоне. В каждой шутке есть доля правды.

В озадаченном мозгу Стивена пронеслось множество иных поговорок и изречений: «слова как перья, летят по ветру», «какова свадьба, таков и пирог», «не говори на арабском в доме мавра», «радости проходят, беды остаются», «любовь, печаль да деньги — не спрячешь». Но вслух он только хмыкнул, и сэр Джозеф продолжил своим невыразительным голосом: