Фрегаты идут на абордаж
Шрифт:
Карфангер еще раз поблагодарил новоиспеченного капрала и тот, отдав честь, поспешил к своим товарищам.
— Вы умеете достойно наградить бравого солдата, господин адмирал, — заметил дон Мигель Альфонсо де Эррера, сидевший на почетном месте за столом. Благородный идальго вновь обрел свои пышные одежды, в свое время отобранные пиратами, а вместе с ними и изысканные манеры испанского гранда. — Я не сомневаюсь, что его величество король Карл II пожелает отблагодарить вас за этот благородный поступок, о котором я намереваюсь доложить при дворе сразу по прибытии.
Только теперь выяснилась цена одержанной над пиратами победы: оба галиона были нагружены
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Кадис приветствовал спасителей галионов «серебряного» флота раскатами орудийного салюта, звуками труб и громом литавр. Нескончаемые приемы, торжественные обеды и балы… Карфангер и его офицеры целыми днями не снимали парадной формы. Губернатор, епископ, алькальд, адмиралтейство, старейшины купеческих гильдий, судовладельцы — все старались не упустить возможность ухватить что-нибудь от блеска празднеств и торжеств.
Гамбургских матросов и солдат повсюду принимали с распростертыми объятиями — в тавернах и кабачках, в хижинах рыбаков и моряков. Народ радушно встречал победителей пиратов, и вовсе не из-за спасенного золота и серебра. Что бедным рыбакам и матросам, уличным девушкам и трактирщикам, ремесленникам и служанкам в домах богатых господ до сокровищ королевской казны! Если она пополнится новым слитками серебра и золота — разве уменьшатся от этого хоть на сантим налоги и всякие прочие поборы, разве перестанут они жить впроголодь? Нет, простые люди чествовали гамбуржцев как спасителей их отцов и сыновей, женихов и братьев, мужей и кормильцев.
В один прекрасный день на борт «Леопольда Первого» прибыл дон Мигель Альфонсо де Эррера с посланием от его величества короля Карла II, в котором говорилось, что король желает дать аудиенцию храброму адмиралу Беренту Якобсону Карфангеру.
Пришлось Карфангеру вновь облачаться в парадный адмиральский мундир и опоясываться почетной серебряной шпагой. В королевской карете, запряженной четверкой вороных горячих андалузских коней и сопровождавшейся эскортом из двенадцати рейтаров королевской лейб-гвардии, отправился он в Севилью, где едва достигший тринадцати лет мальчик-король ожидал своего гостя. Его мать Анна Австрийская не разрешила дать официальный прием в честь этого адмирала еретиков и толстосумов, согласившись лишь на аудиенцию без каких-либо пышных церемоний.
Наконец колеса королевской кареты загромыхали по вымощенному камнем двору севильского замка. Сквозь строй почетного караула дон Мигель провел своего спасителя в королевский зал для приемов. Юному королю нестерпимо хотелось вскочить со своего пышного трона и броситься навстречу вошедшему адмиралу, однако негромкое покашливание королевы-матери удержало его от этого безрассудного поступка. Мальчик-король мог всего лишь попросить отважного адмирала рассказать о перипетиях недавнего морского сражения.
— Да-да, расскажите нам вкратце обо всем, — Анна Австрийская давала понять, что длительная аудиенция нежелательна.
По окончании повествования юный король надел на шею спасителю своих сокровищ почетную золотую цепь с золотым медальоном, на котором было выбито: «В награду за заслуги». Затем король спросил адмирала, нет ли у него особых желаний. Карфангер попросил разрешения оставить пленных пиратов на «Леопольде Первом», передав их тем самым городу Гамбургу.
— Извольте, если вам угодно, — милостиво согласился король. До сих пор ему не пришло в голову хотя бы словом обмолвиться о гамбургских моряках
На закате дня он вернулся в Кадис, крайне утомленный путешествием, и попросил доставить его прямиком в порт. Но не успел он выйти из кареты, как вокруг столлся народ, и заучали возгласы «Виват! „ и «Гип-гип ура! «. Народ поднял Карфангера и понес на плечах к пирсу, где его дожидалась шлюпка с «Леопольда Первого“. Тронутый их искренним чувством Карфангер в глубине души даже пожалел, что получил в награду золотую цепь от короля, а не от этих простых людей, встречавших его с таким восторгом.
«Легче сто пятьдесят дней болтаться по волнам, чем проехать по суше сто пятьдесят миль», — последнее, о чем он успел подумать, засыпая в своей каюте.
На другой день после завтрака весь экипаж «Леопольда Первого» собрался на палубе слушать воскресную проповедь. Корабельный священник уже подошел к трапу, ведущему на квартердек.
— Что вы сегодня избрали темой вашей проповеди, святой отец? — спросил его Карфангер. — Вероятно, вы намереваетесь служить благодарственный молебен?
— Прошу меня извинить, господин адмирал, но я выбрал иной текст, — возразил пастор Гайберман. — В ходе этого плавания я с прискорбием обнаружил, что команда закоснела в грехе, и посему считаю целесообразным…
— он запнулся, подыскивая нужное слово, но оно все ускользало, и Карфангер решил ему помочь:
— Значит, вы собираетесь читать нам из третьей книги Моисея?
— Во всяком случае я не собираюсь читать мораль, — ответил преподобный Гайберман и полез на квартердек.
Свою проповедь священник начал с прославления вольного города Гамбурга и благословления его почтенного купечества, ведущего торговлю чуть ли не со всем миром. По морским дорогам в Гамбург стекаются золото и серебро из Гвинеи, Испании и других стран, медь и железо из Швеции, олово из Англии. Чудесные заморские фрукты: померанцы, лимоны, гранаты, миндаль, финики, инжир и изюм привозят в трюмах корабли из Испании, Португалии и Франции. Из Голландии, Испании и других стран прибывают сахар и корица, перец и имбирь, гвоздика и шафран, рис и кардамон, мускат, ладан и мирра. Англия и Голландия поставляют шелковые, льняные и шерстяные ткани.
— И все это изобилие — Хилостью Божией! — вещал Гайберман. — О, Господи, несть числа богатствам твоим!
Священник сделал паузу, чтобы перевести дух; Бернд Дреер склонился к Михелю Шредеру и прошептал ему на ухо: — Приготовьтесь, сейчас он скажет: «Но с другой стороны…». Бьюсь об заклад — вторая часть проповеди будет интересней.
— Но с другой стороны, — воскликнул священник, — Гамбург есть истинный Вавилон, средоточие греха! «Большие города — большие прегрешения», гласит поговорка. Истинная сущность Гамбурга берет начало из скверных источников, а именно из лицемерия и гордыни, жадности и ростовщичества, воровства и несправедливости по отношению к ближнему. Пусть и найдутся среди его жителей достойные похвалы за подаяния бедным, однако гораздо более вы встретите таких, которые ничего не воздают Богу, а к тому же еще высокомерны и алчны. И многие из-за ненасытной жажды обогащения забывают о смирении и кротости, о коих говорится в Писании. Деньги — вот душа Гамбурга! Деньги превращают мошенника в честного и достойного бюргера — но только не перед ликом Всевышнего! Вглядитесь в облик Гамбурга