Френдзона
Шрифт:
И все это время я часто вспоминала наш с Сашей поцелуй. Тогда Сашка целовал меня так долго, будто не желая никогда останавливаться. Будто он знал судьбу этого поцелуя, который оказался для нас последним.
Я слышала, как с работы пришла мама. Хлопнула дверь, звякнули ключи, которые она бросила на тумбочку.
– Инна? – крикнула мама из коридора. – Честно говоря, мне надоело быть для тебя посыльным. Выйди в коридор, тут для тебя кое-что есть.
– Неси сюда! – вяло откликнулась я.
–
– Тогда ничего не надо.
Мама все же заглянула в комнату:
– Уроки опять не делаешь?
– Сделала уже, – эхом отозвалась я.
– Тут Сашу во дворе встретила…
Я даже не пошевелилась.
– Он подарки для тебя передал.
Мама бросила на кровать какую-то книгу. Я мельком взглянула на обложку. Переписка Пастернака с Цветаевой. Помню, как Сашка донимал меня с их эпистолярным романом в сентябре… Какой же он все-таки упрямый.
– Я по дороге пролистала ее. – Мама села рядом со мной. – Какая же судьба была тяжелая у людей. А ты из-за ерунды какой-то сидишь дома, страдаешь, как квашня. Даже не рассказываешь, что в очередной раз у тебя стряслось.
Я ничего не ответила. Нет, за это время я несколько раз собиралась с духом подойти к маме и поведать ей обо всем, что случилось в эту ненормальную осень. Но всякий раз меня что-то останавливало. А вдруг она меня не поймет? Вдруг осудит. Или, что самое страшное, начнет жалеть. Тогда я не выдержу и разрыдаюсь. Ненавижу, когда ко мне испытывают чувство жалости. Так и приходится отсиживаться в своей комнате и молчать навзрыд.
– А ты знала, что когда Марину Цветаеву отправили в эвакуацию после начала Великой Отечественной, Борис Пастернак помогал ей упаковывать вещи. Тогда он принес веревку, чтобы перевязать чемодан, и, дабы убедить, что та крепкая, пошутил: «Веревка все выдержит, хоть вешайся».
– И что? – угрюмо спросила я.
– А позже ему передали, что именно на ней она и повесилась. – Мама тяжело вздохнула.
– Спасибо, мама. Это очень жизнеутверждающая информация. Как раз то, что мне сейчас нужно.
– Ну, ты хоть почитай! – мама поднялась с кровати.
– Как-нибудь обязательно, – ответила я.
Внезапно в дверь комнаты кто-то поскреб.
– Что это? – насторожилась я. – Крыса?
– Это Саша, – неоднозначно ответила мама. – Ой, что я такое говорю! Правильнее будет: второй подарок от него.
Я тут же вскочила с дивана и отворила дверь. Ко мне навстречу вразвалочку направился толстый щенок породы золотистый ретривер.
– Это шутка? – Я раскрыла рот от удивления.
– Саша передал, что это достойная замена ему. Не знаю уж, что он имел в виду… Инна, вы поссорились, что ли? Почему он больше не заходит к нам?
Я подхватила щенка за пушистое круглое пузо.
–
– Это пока что, – скептично заметила мама. – А потом он всю квартиру мне разнесет.
– Потом мы будем жить на даче и готовиться с ним к поступлению в университет. Не беспокойся, мамочка! – Я счастливо закружилась по комнате вместе с щенком. – Мама, но как Саша тебя уговорил?
– Он уже давно подготавливал почву для этого, – рассмеялась мама.
– Как же мы его назовем? – растерялась я. – Слушай, а как звали героя Боярского в фильме «Собака на сене»?
– Вроде Теодоро, – растерянно ответила мама. – Но при чем тут он?
– Он, – я указала на толстого щенка, – герой моего романа. Теодоро!
– А слова Саши-то как расценивать? Он к нам на чай вечером не зайдет?
– У меня теперь новый лучший друг, – ответила я, чмокая пса в круглую макушку песочного цвета. – И ты только посмотри, какой он прекрасный.
Глава двенадцатая
Когда мне было восемь лет, мы переехали с мамой на другую квартиру. Начали новую жизнь. Был июнь, стояла невыносимая жара, во всех квартирах окна стояли раскрытыми настежь. Я же тогда целыми днями сидела на подоконнике, уминала за обе щеки клубнику с дачи и смотрела, как ребята внизу пинают старый кожаный мяч.
Мой новый двор был большим, зеленым и солнечным. Яркие качели, песочницы, горки… От такого многообразия разбегались глаза. Но что толку от этих красочных каруселей, когда у тебя нет настоящих друзей?
– Сходи хоть погуляй, – наказала мне мама. Она вошла в комнату с тяжелым утюгом и горой свежевыстиранного белья. – У меня столько дел по дому еще, а ты только мешаешься под ногами.
– Но ведь я никого там не знаю, – резонно заметила я. – Поэтому не хочу.
– Никого не знаешь, и не узнаешь, если будешь целыми днями сидеть и в окно пялиться, – заключила мама. – Каникулы только начались, ты же не собираешься их провести в душной квартире?
– Все равно через три дня на дачу уезжаем, – вздохнула я. – Могу и в квартире посидеть, от тоски не умру.
Мама нахмурилась:
– А ну-ка, марш во двор! И вообще, мне пора окна мыть. И обед готовить…
Я тяжело вздохнула и поплелась переодеваться в свою комнату в удобный топ и джинсовые шорты. Нацепив на ноги сандалии, выскочила из квартиры и понеслась вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Подумаешь, четвертый этаж. Ладно, полчасика можно и перекантоваться на улице. Тем более, новые яркие качели свободны… Из окна видела.
Как только я забралась на качели, к ним подошел темноволосый мальчишка. На вид он был немного постарше меня, хотя роста мы были примерно одного.