Фрейлина императрицы
Шрифт:
Он медленной, тяжелой походкой поднялся по ступеням…
Лицо его было особенно оживленно, весело и довольно.
– Молодец… Спасибо… – сказал он, проходя, Бауру, который его встретил один из первых. – Вишь как! Лучше, чем у меня было. А что наша княжна?..
– Слава Богу.
– И слава нам! Так ли? – усмехнулся князь весело…
– Слава вашей светлости, – отозвался Баур.
– И тебе, разбойник!
Княжна Эмете двинулась навстречу князю такая же озабоченная, но вдруг просияла. В свите князя глаза ее сразу нашли и увидели виртуоза маркиза…
Его
Княжна, улыбаясь как-то особенно лукаво, низко присела пред князем…
Он взял Эмете за руку и долго держал ее, не выпуская, и заговорил, любезно наклоняясь…
Князь невольно любовался ею. Эмете была чрезвычайно авантажна.
Весь туалет ее был дымчатый опаковый с серебром из матово-белого шелка. На голове было нечто вроде легонькой шапочки, вышитой белым шелком, унизанной крупным жемчугом с серебряным шнуром… Стан был перехвачен тоже белым серебряным поясом. Кроме того, на шапочке, на груди и на руках блестели и искрились бриллианты… Ни одного самоцветного камня не надела Эмете на этот раз. Вся ее фигурка была с головы до пят серовато-белая, серебристая и блестящая ярким алмазным блеском… Только румянец на щеках был розовый, только прелестные глаза заменяли бирюзу, только губки напоминали рубины…
– Один у вас порок, – сказал князь, и лицо его стало чуть-чуть суровее… – Ваше сердце холодно, как лед… Такая холодность чувств прилична бы уроженке северных стран, а не Персии.
Княжна опять промолчала и только опустила глаза и стояла недвижно, будто ожидая, чтобы князь ее отпустил, освободил.
– Однако я вас удерживаю. Пора начинать танцы, – вымолвил быстро Потемкин, будто догадавшись.
Княжна двинулась в залу, он последовал за ней. Когда князь появился на пороге, грянула музыка и танцы начались.
VII
Едва князь очутился в толпе обступивших его льстецов и ухаживателей и удалился от дверей гостиной, как княжна ловким маневром очутилась в этих дверях и, найдя на пороге артиста, подала ему руку.
– Я очень пужалась, вы не приедет! – выговорила она быстро и взглянула на молодого человека такими глазами, что он невольно смутился…
Это не была только гостеприимная хозяйка, любезно бросающая фразу приветствия… В словах княжны была какая-то фамильярность и было даже чувство. Многие, стоявшие тут же, с любопытством прислушивались. Но княжна, казалось, не замечала никого или не обращала никакого внимания на толпу.
– Я наехал с князь, – отозвался артист на ее любезность, тоже ломаным русским языком.
– Да. Я увидел вас… И очень обрадовал. Послушай. Вы танцевать. Да. Конечно.
– Да-с… Но я не знай… Я боился, много ваш гость дам не хочет мне сделай честь…
– Маркиз Морельен делай честь для русский дам, а не дам для французский дворянин! – любезно отозвалась княжна.
Несколько человек фыркнули и отвернулись.
– Я приглашай вас сама второй менуэт. Послушай… согласна, маркиз?
– Но я невем, княжна, – заговорил, смущаясь, артист… – Добже… Но я у князь Потемкин…
Артист не успел договорить. Около него появилась вдруг высокая фигура князя, и, оттеснив его, светлейший снова заговорил любезно с княжной… Все кругом видели, что княжна Эмете сразу будто разучилась по-русски, отвечала односложно, не то смущаясь, не то досадуя.
Раздалась ритурнель менуэта, и граф Велемирский подошел к княжне и поклонился.
Князь с изумлением взглянул на офицера. Он хорошо знал его и даже покровительствовал ему вследствие того, что тот был родственником мужа графини Браницкой.
Лицо князя омрачилось при виде этого офицера, известного в Петербурге волокиты. Он уже подавал руку княжне, чтобы вести ее на место…
Князь двинулся и тихо вымолвил голосом, в котором была строгость:
– Велемирский! На два слова…
Граф, заметивший выражение лица и голоса князя, несколько робко подошел к нему.
– Зачем ты здесь? Кто тебя пригласил?
– Никто, – совершенно смутившись, прошептал офицер, и лицо его пошло пятнами. – Я полагал…
И офицер смолк, не зная, что сказать…
– Ступай. Уезжай отсюда и нимало не медля… – строго выговорил князь.
– Но как же менуэт? Я пригласил…
– Пустое.
И князь прибавил громче, обращаясь к княжне, которая стояла в двух шагах и с совершенно изумленным лицом смотрела на князя:
– Княжна, вы извините графа. Ему надо домой ехать сию минуту… Ступай! – обернулся князь к офицеру.
Несмотря на то что эта сцена произошла быстро и князь говорил тихо и осторожно, но так как общее внимание было обращено на него, то иные все слышали, а другие видели и догадались…
Офицер почтительно, но с явным негодованием в лице вышел из залы и быстрой походкой взволнованного человека двинулся чрез ряд гостиных к лестнице.
Князь подошел к Эмете, все еще изумленной.
– Зачем вы прогнали графа? – вымолвила она беспокойно.
– Это нелюбопытно знать! – гневно сказал князь, подал ей руку и стал с ней среди пар, готовых начинать менуэт. В то же время взор его бродил в зале, отыскивая кого-то. Менуэт начался… Все глаза были обращены на танцующего князя. Все были изумлены… Нетанцующие осторожно перешептывались.
– Видели? Какова?
– Вот врезался-то.
– Каково! Прогнал…
– Это уж что-то по-турецки. Может, он этак на балах в Измаиле или Очакове после штурмов с пленницами привык танцевать. Кавалера вон, а сам на его место.
– Ну, жди, судари мои, чего диковинного в скором времени. Этакое так просто не сойдет.
Шепот и злоязычие длилось всю первую фигуру. Кончив фигуру, князь подозвал молодого кирасира, нетанцевавшего и которого он даже не знал по имени.
– Выручи, голубчик. Кончай за меня. Не за свое дело взялся. Стар… Простите, княжна… Вот вам кавалер.