Фрейлина императрицы
Шрифт:
Известие, привезенное княжне Шмитгофом, что, по настоянию робкого пастора, сам Зубов будет присутствовать при ее крещении и венчании, привело Эмете в восторг. Точно будто ей только этого и хотелось…
Она запрыгала как ребенок и захлопала в ладоши. Она не утерпела и тотчас выбежала к себе в спальню, где сидела и кроила платье ее горничная Параша.
– Зубов, Зубов будет! – воскликнула княжна. Параша вскочила с места.
– Где? Здесь?
– Нет. В церкви свидетелем…
Эмете объяснилась, и Параша тоже просияла.
– Пастора
И, оставив радостную Парашу одну, княжна выбежала назад к жениху.
Горничная отпросилась выйти со двора у Фатьмы и через полчаса была уже на пути к Таврическому дворцу, где, по приходе, долго таинственно совещалась с братом-лакеем Дмитрием.
Отпуская сестру обратно, Дмитрий сказал шутя:
– Ну, прощай, Паранька. Скоро, стало быть, твоей службы конец. Князь слово сдержит. Выходит, тебя можно хоть сейчас уж и с лихим женихом, и со здоровым приданым поздравить.
В тот же вечер у князя был Баур, и между ними шло совещание.
Князь сидел задумчив, но с более ясным лицом и более веселый, нежели был за весь день.
– Еще он сказывал, что приличнее и желательнее было бы, если бы не в самом храме шум был. Говорит, зачем князь не хочет раньше помешать, еще на дому, когда он с женихом соберется…
– Зазнался! – кратко промолвил князь и прибавил: – Не его это дело. Зубов-то поедет прямо в храм, а не на дом. Ну, его пустобрешества мне слушать нечего. Ты лучше подумай-ка вот да скажи: кого же?
– Я не знаю, отчего вы Немцевича бракуете? Он усердный.
– Толстая он индюшка! – отозвался князь. – Его только за рагат-лукумом в Москву гонять можно. За прошлый раз пробарабанил поясницей тысячу двести верст до Белокаменной и обратно, ну жиру с него и сняло малость. Бодрей стал. А где же его на этакое дело главным посылать?
– Меня, сказываю, пошлите командиром.
– Сказал – не хочу. Неподходящий ты. Да и зачем тебе Зубову идти в bete noir. [88]
88
пугало (фр.).
Баур помолчал и воскликнул:
– Брускова… Вот кого…
– И да, и нет… – отозвался князь. – А где он, шельма?
– Сидит у невесты. У Саблуковых. Да невесел, горюет, что ваше расположение потерял. И свадьба его не на радость.
– Не надувай. Спасибо еще, что из Шлюшина ради девочки выпустил. Ну, да вот что… Я его обещал совсем простить, коли мое дело выгорит… Возьми его опять и наряди тоже в поход. Но главнокомандующим и его нельзя… Робок и не сметлив. Тут нужен хват!
Наступило молчание.
– Стой! Готово! – вскрикнул князь. – Нашел: Велемирский!
– Да, это, пожалуй, лучше всего! – весело сказал Баур. – Хорошо надумали, Григорий Александрыч. И вам
– Свиту княжны все равно надо по домам распускать.
На другой день граф Велемирскяй, вызванный к Потемкину, сидел у него и слушал объяснение предприятия князя относительно княжны Эмете.
Наконец Потемкин кончил и сказал:
– Ну, могу я на тебя положиться?
– Я так виноват перед вами, ваша светлость, – ответил граф, – за прошлый случай на бале, что готов хоть на луну лезть для вас… Вы поступили со мной как родной…
– Вот то-то, вы, молодежь. А небось как злился на меня, что я тебя отогнал от дамы и прогнал с бала. Только, чур, исполнишь ли ты указ мой? Никому ни слова, что знаешь.
– Свято исполню.
– Ну, ладно. А теперь я одного опасаюсь. Баур говорит, коли ты распалишься, то начудишь… Не убей кого в сумятице…
– Будьте спокойны. Зачем, – рассмеялся граф. – Это от них будет зависеть… От их строптивости.
Наконец однажды к Зубову явился в полдень переводчик княжны, Саид-Аль-Рашид, и, принятый им, объяснил ему своим диким русским языком, что завтра ввечеру, в восемь часов, известные ему лица поедут в церковь венчаться.
Зубов приказал двум офицерам к вечеру приготовиться, чтобы сопровождать его в «некую забавную поездку» в качестве адъютантов.
Он не думал о церкви, крестинах и венчании княжны, хотя его интересовало видеть очень хорошенькую женщину, судя по единогласному отзыву всех, ее видавших. Зубова занимала и забавляла иная мысль. Он воображал себе князя, получающего известие о браке княжны, о том, что она уже даже не невеста, а молодая жена… И чья же? Того же цыгана, жида или венгерца, который его уже раз одурачил на весь город, а теперь одурачит еще больнее.
«Но хороша, однако, и княжна эта, – думал он, – выходящая замуж за безродного пройдоху скрипача. Сомнительная княжна… Может быть, тоже из цыган!»
Мысли о княжне, которую все признавали за красавицу и кокетку, привели молодого человека к мысли: «Не поехать ли к ней? Поглядеть, познакомиться».
«Ведь даже неловко ехать на свадьбу, ни разу не видав ее!» – решил он.
А в это самое время, час в час, у князя, среди комнаты, стояло в сборе несколько человек офицеров, из коих трое в первый раз переступили порог частных апартаментов князя.
Все его ожидали.
Тут был, между прочим, и Брусков, довольный, счастливый, прощенный князем и принятый вновь на службу с условием отличиться в этот день. В чем – он не знал еще.
После всех явился граф Велемирский, веселый, сияющий, и оглянул команду, которую ему поручал князь.
– Известно им? – спросил он Баура.
– Нет. Князь объяснит сам… А вы готовы?
– Готов… Вот что? Пистолеты брать с собой?
– Уж не знаю, – усмехнулся Баур. – Полагаю, что князь не позволит брать. Зачем?