Фридл
Шрифт:
Я выступаю перед тобой, как перед судом, в качестве представителя достаточно большой группы колеблющихся. Временами сомнение охватывает меня с такой силой, что я готова скорее столкнуться с предстоящими трудностями, чем оказаться не на той стороне.
Моя «мания преследования» заключается в том, что я боюсь обмануть товарищей, которые мне доверяют, или быть застигнутой ими врасплох. Моя «жестокость» есть лишь проявление моей неуверенности. Неясное упоминание об ошибке и о моем расхождении с вами, товарищами, наводит на
Тот факт, что я могу высказать тебе все, что чувствую, помогает мне набраться терпения и ждать. Кроме того, ты забываешь, что у меня есть сильный противник (Дива), прототип того самого суда, к которому принадлежат и люди типа Лизи и Эльзы, обладающие невероятной способностью к деятельной помощи, я преклоняюсь перед этим качеством, но обладаю им куда в меньшей степени. Ты забываешь, что стремление к объединению, единству жизни, которое встречается повсюду и которое так легко принять за фальшь, у меня является признаком здоровья. Твое умение придавать известным утверждениям товарищей новый смысл мне кажется просто невероятным.
Да, почему человек должен верить в рай? Если бы можно было отнестись к вере без предрассудков, это уже само по себе было бы счастьем.
Я ощущаю теперь (в те лучшие часы, когда я не слишком разбита), что требования Маргит и прочих слишком высоки; я не способна им соответствовать, хотя понимаю их правильность.
Пока что меня спасает регулярное рисование и пребывание на свежем воздухе. Что же касается глаз, им уже не помогут никакие инъекции.
Моя самая дорогая! Пожалуйста!!! Ложись спать пораньше! На тебя столько всего свалилось. От отца я получаю тревожные письма. Он совсем сбит с толку и ничего не может поделать. До свидания, любовь моя. Ф.
Я потому так широко толковала психологию, что пытаюсь найти всеобъемлющий способ объяснить себе людей.
45. Прогулка
Я люблю запах весенней земли (я уже где-то говорила об этом), люблю солнышки-одуванчики и меленькие незабудки с фарфоровых тарелок Фаберже… Люблю молодую ярко-зеленую траву. Люблю весеннее небо с перистыми облаками. Люблю смотреть вдаль сквозь зеленеющие стволы голых деревьев. А уж как все это любит Юленька, человеческими словами не передать.
Мы устраиваем привал под платаном, Павел расстилает скатерть – у него все предусмотрено: торжественно выставляется бутылка пива, стаканы, два яйца и четверть батона. Юленьке вручается сахарная кость – подарок Анны Сладковой. Анна навещает нас, приносит книги, милая, стеснительная девушка, а какая бесстрашная. Кроме Хильды, арийцев в нашей квартире не бывает. Нет, вру. Дуфек приходит показывать рисунки, он упорный, и что-то у него начинает получаться, Зденка Туркова была у нас, когда я слегла, кто еще?
Павел дает мне сделать несколько затяжек. После того как Отто сказал, что в Терезине нельзя курить, я то и дело прикладываюсь к трубке.
Ну и что пишет Хильда насчет товарищей?
Все то же самое. Что я предаю общее дело. Как можно с таким упрямством держаться догмы?
Вспомни себя! Хильда сейчас, как ты шесть лет назад. А еще через шесть лет вы будете с усмешкой вспоминать страстные дебаты на тему партийной линии и оппортунизма. Надеюсь, к тому времени эта тема исчерпает себя.
Но это не я, а Павел встретится с Хильдой через шесть лет, и вовсе не для того, чтоб «с усмешкой вспоминать страстные дебаты». Речь пойдет о моих работах. У Павла будет новая семья, ее надо содержать, а картины чего-то стоят. В жены он возьмет вдову терезинского композитора Шуля, которая родит ему троих детей. Первая дочка будет вылитая я, во всяком случае, так покажется Лауре, но ее не назовут в мою честь – этого еще не хватало.
Чтобы жить вторую жизнь, первую надо запереть на ключ.
46. Что касается души
Моя самая любимая!
Для профилактики мы принимаем витамины, очень помогает. У нас достаточно времени, чтобы подумать обо всем. Все очень сомнительно (я имею в виду исход), и потому всякие религиозные мелочи кажутся важными. Вопросы, которые никогда нас не покидали, такие как ответственность, политика и др., теперь каждый решает в одиночку, в соответствии со своими убеждениями. Однако все не столь безнадежно, скорее смутно и неопределенно, о многом еще предстоит поразмышлять. Я рада, что еще есть время и что мы вместе пока еще способны кое-что прояснить друг для друга. Павлу следует писать на адрес мастерской, туда письма доходят быстрей.
Между нами все меньше неясностей, это радует меня больше, чем ты, возможно, думаешь. Мы будем единомышленниками, теперь это просто необходимо. Твое самочувствие выводит меня из себя. Может, воспользоваться этой маленькой (слишком маленькой, боюсь) паузой и приехать сюда? Хильдочка, кроме шуток!!!
Следует учиться самопознанию. Возможно, я всегда опасалась краха, предвидела его. Правда, человек делает то, что может, а когда что-то не получается, наступает крах, однако не следует так уж слепо доверять себе, лучше относиться к себе с большим недоверием, только в этом случае можно осознать себя и состояться как личность.
С другой стороны, теперешние несчастья, которые ты называешь прививкой против колебаний и раздвоения, укрепляют и закаляют дух для грядущих испытаний. Все это, конечно, переносилось бы проще в менее напряженной ситуации.
Что касается «души», то с этим дело обстоит несколько странно. Я ни о чем не беспокоюсь, я чувствую, переживаю, внутренне на что-то решаюсь, не столь важно, как это назвать. Это занимает меня, приносит радость, но и тревогу. Под каким именем это происходит, мне все равно.