Фригорист
Шрифт:
– Мамед Мамедович, – раздался в поднятой трубке исколотый визгливыми нотками голос секретарши, – Кушнарь Олег Николаевич, соединить?
– Валяй, – с оттенком обреченности произнес Магомедов, мешая сахар в чашке. – Слушаю, Олег Николаевич.
– Привет, Мамед, – раздался в трубке звучный густой баритон, – у меня к тебе просьба есть.
Кушнарь не любил говорить обиняками, как, впрочем, не любил и разного рода преамбулы.
– Чем могу, как говорится… – замешкался от неожиданности Магомедов.
Его короткопалая рука беспокойно заерзала по
– Разговор есть…
– Мне подъехать, Олег Николаевич? – с восточным подобострастием спросил Магомедов.
– Не беспокойся. Я тут в трех шагах от тебя, так что сам заеду.
– Хорошо.
Магомедов повесил трубку и, тяжело вздохнув, встал с кресла. Его рассеянный взгляд скользнул по портрету Путина, как показалось сейчас Мамеду Мамедовичу, смотрящему на него с некоторой ехидцей и затаенным неодобрением. Магомедов принялся ходить по кабинету взад-вперед, пытаясь одолеть неприятное волнение, вызванное ожиданием визита Кушнаря. Он не симпатизировал этому резковатому и прямолинейному человеку, привыкшему называть вещи своими именами. Магомедов диву давался, как будучи лишенным склонности угождать и идти на компромисс, можно достичь высокого чина. «А может, он в тайне и прислуживает кому?» – закралась у него мерзкая мыслишка. От этого на душе у него стало спокойней. Сознание того, что присущее ему угодничество и лицемерие могут быть свойственны и другим людям, приятно согревало Мамеда Мамедовича. Ничто так не ранит душу самовлюбленного человека, как чужое моральное превосходство.
Магомедову нелегко пришлось в жизни. Маленького роста, полный, похожий на шарик, с неуклюжими движениями и неловкой походкой, обделенный чувством юмора, плохо усваивавший школьные дисциплины, он не внушал бы людям ничего, кроме жалости или брезгливого отвращения, если бы не перешагнул через свое происхождение, не позаботился о себе и не сделал карьеры. Теперь он волен был распоряжаться судьбами многих людей, но это завоеванное могущество не избавило его от застарелых комплексов и обид. А тут этот несгибаемый, улыбчивый красавец!
Кушнарь в свои пятьдесят с небольшим был мужчиной хоть куда. Он коротко стриг свои густые, начавшие седеть волосы, но ничто не властно было над упрямством его волнистых прядей. Орлиный профиль, жесткая линия подбородка, светлые проницательные глаза, глядевшие с иронией на собеседника, высокий рост и ладная фигура, а главное, чин Кушнаря, его профессиональные успехи – все это больно било по самолюбию Магомедова.
Мамед Мамедович кашлянул, пробуя отогнать от себя неприятные мысли. Он догадывался, что Кушнарь будет что-то требовать от него, вернее, просить. Просьба всегда была приказом, мягким, но настойчивым призывом к повиновению. И это тоже не нравилось честолюбивому полковнику.
В этот момент заскрипел селектор. Магомедов поспешил нажать кнопку.
– Мамед Мамедович, – проклюнулся в селекторе голос Маши, – к вам Олег Николаевич.
– Ага, – он сел за стол, взял в руки ручку и стал озабоченно постукивать ею о стол.
Обитая черной кожей высокая дверь распахнулась и в кабинет стремительной размашистой походкой вошел статный мужчина в штатском. На его губах была улыбка.
– Ну и жарища, – Кушнарь без приглашения сел в кресло. – Как жизнь? –
Магомедов ограничился пожиманием плеч и выпячиванием нижней губы, на которой блестела слюна.
– А ты хорошо выглядишь, – скрепя сердце произнес Магомедов, – можно подумать, что целый день на воздухе.
– На воздухе, – усмехнулся, качнув крупной головой Кушнарь, – нет, брат, я все больше по кабинетам.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – предложил Магомедов, пытаясь понять, что же привело к нему начальника местной спецслужбы.
– Можно, – согласился Олег Николаевич, – только я ведь ненадолго. Мне сообщили, что ты все-таки ищешь организаторов вчерашнего взрыва.
Магомедов внутренне напрягся. Он, конечно, мог бы предположить нечто подобное, но то, что это произойдет так быстро…
– Я должен, Олег Николаевич, – чтобы не выдать своего раздражения, Мамед Мамедович поднялся и подошел к шкафу, в котором стояла бутылка армянского коньяка.
Разлив его по рюмкам, Магомедов поставил одну перед подполковником.
– Не думаю, что ты кому-то что-то должен, – Кушнарь поднял рюмку и принялся согревать ее в ладонях.
Было видно, что он разбирается в качественных напитках. Он покрутил коньяк в рюмке, понюхал его и сделал небольшой глоток. Так как Магомедов молчал, а Кушнарю хотелось поскорее покончить с этим разговором, он продолжил:
– В Москве считают, что милиции необязательно лезть в это расследование, тем более, что у вас все равно нет никаких наработок. Да и на кой черт тебе это нужно, Мамед Мамедыч?
Магомедов тяжело вздохнул, давая понять, что несмотря на чин, человек он подневольный.
– Я не получал никакого распоряжения, – все же решил он посопротивляться, дабы придать себе значительности, – никакого письменного или устного приказа.
– Да и здешние чиновники… высокие чиновники, – Кушнарь выразительно взглянул на полковника, – не хотят, чтобы этим занималась милиция.
– Намек понял, – усмехнулся Магомедов, – но у меня есть свое начальство.
– С твоим начальством все будет улажено, – не обращая внимание на гримасы и вздохи Магомедова, лукаво улыбнулся Кушнарь, – так что я, можно сказать, избавляю тебя от необходимости взваливать расследование на себя. Разве тебе больше нечем заняться?
– Мы все же кое-что узнали, – не унимался Магомедов, – еще немного и выйдем на след преступников.
– Ты о взрыве? – вяло поинтересовался Кушнарь. – Думаю, это конкуренты Азарова. Да, ты бы мог заняться сбором информации, поиском доказательств, но мы решили сами во всем разобраться. И люди там, – Кушнарь ткнул оттопыренным большим пальцем вверх, – заинтересованы в том, чтобы именно наша структура этим занялась.
Последняя реплика прозвучала сухо и отрывисто.
«Значит, и он все же кому-то задницу лижет, – злорадно усмехнулся про себя Магомедов, – шишке какой-нибудь московской. Что-то он говорил о здешних чинушах… Да, и тут кого-нибудь обхаживает». Это предположение наполнило легко уязвимую душу полковника гаденьким ликованием. Не такой он чистый, этот Кушнарь. Да и как можно оставаться незапятнанным, когда занимаешься такой работой?
– Уголовщиной? – недоверчиво посмотрел на Кушнаря Магомедов.