Фронт без линии фронта
Шрифт:
вздыхали: "Эх, в сороковом году разве мы бы так справляли твой юбилей,
Ната!" Вполголоса спели "В далекий край товарищ улетает", "Широка страна моя
родная"...
Ничего нового она не узнала.
...А Иван продолжал свою опасную работу. Вместе с Митей он составил
план диверсий. Часто он приходил домой веселым, говорил Марии Ильиничне:
– - Ну, Марийка, наши не дремлют! Сегодня кто-то утопил на Днепре
полицейские катера...
И она догадывалась,
Иван достал номер "Правды". Он решил выпустить листовку, изложив в ней
содержание передовой статьи, обращенной к населенно оккупированных
территорий. Несколько дней вместе с Раей они печатали листовку на квартире
Наты.
Как-то днем та заглянула домой, чтобы уточнить, что делают Иван и Рая в
ее отсутствие. За дверью что-то тихо говорили, потом она услышала
приглушенный металлический стук, словно тяжелые капли падали в ведро. Она
прильнула к двери. Легкий шорох, Рая о чем-то спросила Ивана. Тот негромко
ответил. Тишина. "Целуются",-- подумала Ната и снова услыхала, как падают
капли. И тут она поняла: работает пишущая машинка.
Когда под вечер она пришла домой, Иван все еще был там. Посидели
немного, поговорили, и он решил осторожно ввести ее в курс дела.
– - Ты говорила, что хотела бы помогать партизанам,-- сказал он,
внимательно глядя ей в глаза. Так вот, мы здесь, у тебя, печатали листовку
– - воззвание к людям, которых отправляют в Германию. Мы написали, что все
обещания немцев -- обман, что в Германии их ждет каторга, что
Коммунистическая партия обращаете" к людям с призывом уходить в подполье, в
леса, к партизанам.
И он протянул ей номер "Правды".
– - Что ты делаешь, Иван!
– - хотелось крикнуть нам, когда мы читали в
"Деле Максима" отчет об этом эпизоде.-- Берегись! Сейчас, когда ты беседуешь
с ней, в тюрьме умирает ее муж -- украинский журналист, коммунист,
подпольщик, а в это время к ней на свидания приходит гестаповец Шарм -- тот
самый, который на допросах истязает ее мужа. Скоро она станет особо
доверенным агентом СД в Виннице, а потом в Судетской области.
Наверное, все это было куда сложнее, чем представляется нам сегодня по
документам...
– - Ну и попадет тебе сегодня,-- сказал Нанетте переводчик Грюста.
Она усмехнулась и прошла мимо. Гауптман смерил ее холодным взглядом:
– - Где живет Иван?
– - Скоро узнаю, -- поспешила ответить Нанетта и доложила о "Правде", о
листовке.
Грюст подскочил на стуле.
– - Я не ошибался относительно "студента"!--просиял он.-- Это крупная
партийная птица! Что
Он вызвал еще одного гестаповца -- Шарма, и вчетвером они разработали
план ареста Ивана и Раисы.
– - Возьмем их у тебя на квартире,-- сказал Шарм Нанетте.-- Пригласи их
к себе и задержи до пяти часов. И никому ни слова...
Последний день свободы
Есть строки, которые нелегко писать. Например, эти строки. Перед нами
сидит пожилая, расплывшаяся женщина в строгом черном платье. Поправляя
красноватой, в старческих жилках рукой седые пряди, она начинает свой
рассказ. Мы знаем, что будет в конце его. И все же еще верим во что-то,
надеемся на какое-то "а вдруг"...
Женщина эта -- Нанетта, платный агент СД, член нацистской партии,
предательница, изменница Родины.
Мы нашли ее 2 апреля 1963 года в глухом селе Поволжья. Она работает
заведующей аптекой. Очень постарела. Очень подурнела. Помнит ли Раю Окипную?
"Еще бы, мы так дружили". ...А Ивана, студента-медика? "Как же, как же, он
мне был дорог, как товарищ. Я всегда хорошо относилась к нему".
При этом глаза ее глядят на нас так доверчиво, лу-
чатся такой добротой, а улыбка так искренне грустна, что становится
ясно: раскусить эту гадину было очень трудно.
Она и сейчас играет перед нами. Трет виски, подносит к глазам платок.
Слезы у нее, правда, настоящие, но текут они, как по заказу.
Очень медленно, очень осторожно ведет она свой рассказ. Вот его запись,
конечно, очищенная от фальши.
...В воскресенье, пятого июля 1942 года, к Нанетте пришли Рая и Иван.
Она постаралась как можно лучше принять их. Смеялась, шутила, угощала.
Нанетта: Но я знала, что судьба их решена, что через несколько часов
они будут арестованы, и немного нервничала.
Корреспондент: Почему вы нервничали?
Нанетта: Мне было неприятно, что вся эта история произойдет у меня на
квартире.
Корреспондент: Вы имели возможность без особых для себя последствий
предупредить Окипную и Ваню об опасности?
Нанетта: Безусловно имела.
Корреспондент: Почему вы этого не сделали?
Нанетта: Их судьба меня не интересовала.
Она улыбнулась своей мягкой улыбкой и тем же тихим, добрым голосом
добавила такое, от чего мы содрогнулись:
– - Заметив, что я обеспокоена, Окипная стала спрашивать, что случилось,
почему я волнуюсь и скрываю от нее свои переживания. Ваня также подсел ко
мне и по-дружески успокаивал. Своим участием они поставили меня в такое