Фронт до самого неба

Минаков Василий Иванович

Однажды мы заступили на боевое дежурство. Предполагалась разведка в море, но задания не поступало, и несколько экипажей, собравшись у нашей "семерки", вела оживленную беседу. Особенно разговорчивым был молодой штурман Сержант Евгений Джинчелашвили, а попросту Джан. Он сегодня летел со мной, в свой первый боевой вылет, вместо заболевшего Никитина. Джан был в ударе и забавлял нас, рассказывая смешные история, расхваливая на все лады свою солнечную родину.

– Па-а-сматри, какая красота вокруг! А воздух? Его же пить можно, есть! Одним воздухом можно питаться! Верь слову!

–

Значит, с завтрашнего дня ты будешь передавать свой паек мне, послышался сзади знакомый голос.

– Коля? Панов!
– раздалось сразу несколько голосов.

– Что, не узнали?

– Как тебя не узнать! По одному трепу...

– Ну, в трепачах у вас, кажется, и без меня недостатка нету.

Поздравив стрелка с возвращением, я предложил ему отдохнуть.

– Нет, командир, хватит, наотдыхался! Чуть с тоски не помер. Разрешите лететь!

– Ну что ж, готовься!

Немного погодя подошел командир полка:

– Разведка отменяется. Летим бомбить минометную батарею и мортиры на Санчарском перевале. Я, вы и Балин. На подготовку сорок минут.

Техсостав принялся за подвеску бомб, мы со штурманами разобрали предстоящий вылет, установили порядок бомбежки.

– Джан, со сбросом не спеши, - предупредил я.
– Осмотрись, выбери наиболее важную цель...

– Будет порядок, товарищ командир! Не беспокойтесь!

Это, конечно, хорошо, что он так в себе уверен. Но еще лучше бы было, если бы в нем был уверен я. Первый боевой вылет, а цель, считай, точечная...

– На маршруте будем вписываться в рельеф местности, проинструктировал нас майор Ефремов.
– Удар наносить с трех заходов, посамолетно, с малой высоты. Для подавления цели использовать и пулеметы...

После взлета командир полка затягивает первый разворот, и мы с Балиным успеваем пристроиться к нему. С набором высоты летим вдоль побережья на Гудауту. Чтобы ввести в заблуждение посты наблюдения противника, заходим к перевалу Санчаро не с юга, а с севера. Миновали Сухуми. Я лечу с принижением на интервале двадцать - тридцать метров от ведущего. Вдруг замечаю под фюзеляжем машины Ефремова разноцветные светлячки. Скользя, они подбираются к бомбам на внешних подвесках. Никак не могу сообразить, что это такое...

Слышу доклад Панова:

– Командир! К нам пристроился "И-шестнадцать" и обстреливает ведущего!

Черт возьми, пулеметные трассы! Поворачиваю голову вправо - в самом деле "ишак" врезался в наш строй.

– Разрешите, чесану по нему, чтобы опомнился!

– Только не по мотору! Дай впереди заградительную очередь.

Панов выпустил трассу, она прошла перед самым носом истребителя подействовало. "Ишачок" стремительно развернулся и ушел в сторону берега. Потом узнали, что это была машина из авиаполка, несколько дней назад перебазировавшегося для прикрытия сухумского порта. Горячий, но неопытный летчик принял наши машины за немецкие Хе-111, силуэтом напоминавшие ДБ-3ф.

Всякие случайности возможны на войне. Но страшно было подумать, что из-за этой ошибки мы могли лишиться своего командира полка, ветерана морской авиации, одного из тех, кто в сорок первом бомбил Берлин...

Повернув от Сухуми на север, снизились

и летели над самыми вершинами елей и кедров. Наш выход на цель явился полной неожиданностью для немцев, их зенитки не успели сделать ни одного выстрела. На переднем крае наших войск были выложены белые полотнища - опознавательный знак, обозначавший, что позиции противника в пятистах метрах впереди.

Мой штурман стал заметно нервничать. Ежесекундно просел довернуть то вправо, то влево.

– Не волнуйся, спокойнее, - пытался советовать я.

Но уже чувствовал, что промажем.

Так и получилось. На первом заходе проскочили цель,

– Один - ноль, в пользу фрица, - невесело пошутил Панов.

Ефремов и Балин отбомбились нормально. Противник опомнился, открыл огонь.

– Ты хоть цель-то видел?
– спросил я штурмана.

– Видел... Теперь они от меня не уйдут!

На втором заходе Джан сбросил бомбы прямо на батареи мортир. Черные султаны дыма закрыли их огневые позиции.

– Молодец, штурман!

– Спасибо, командир!

Под огнем вражеских зенитчиков делаем третий заход на минометы. И эту серию Джинчелашвили положил удачно. Азартный парень! Хороший получатся штурман. Зашли еще раз, и последние бомбы легли в расположение батарей. Лубинец и Панов поливали перевал из пулеметов, настигая разбегавшихся гитлеровцев.

Боезапас кончился, можно возвращаться домой.

– Как впечатление, Джан?

– Нормально.

Ишь ты, какой стал солидный! Но мы-то знаем, что сейчас творится в твоей душе. Первый боевой вылет, первая удача, на миг утраченная и вновь обретенная уверенность в себе...

– Смотри за ориентирами, - напоминаю, как бы напомнил и Димычу.

– Есть!

Ну вот. Никакой обиды, никакого балагурства. Великая школа - бой.

После разбора Ефремов подошел ко мне, протянул руку.

– А тебя должен поблагодарить особо.

– Панова благодарите, товарищ майор. Он первый понял, в чем дело.

– Ну и Панова. Если б не вы, мог бы срезать меня тот "ас". Сам виноват, увлекся маскировкой подхода. А летчик должен видеть вокруг на все триста шестьдесят градусов...

Дальний маршрут

Наступление фашистских полчищ на новороссийском направлении выдыхалось. Их отчаянные попытки прорваться в район Туапсинского шоссе неизменно разбивались об упорное сопротивление мужественных советских воинов. Несмотря на то, что гитлеровское командование бросало в бой все новые и новые части и соединения, дальше цементного завода им продвинуться не удавалось. Путь на Кавказское побережье был прегражден. Однако положение еще оставалось серьезным. Противник не отказался от своих планов захвата Новороссийска и Туапсе, на перевалах Главного Кавказского хребта шли ожесточенные бои. Не добившись успеха на сухопутном фронте, врат все чаще обращал взоры к морю; Не исключалось, что он попытается высадить морской десант на побережье Кавказа. Стало также известно, что итальянская эскадра готовится войти в Черное море через Босфор. Политика Турции становилась явно враждебной. К лету 1942 года в районах, граничащих с Советским Закавказьем, сосредоточилось около двадцати шести турецких дивизий.