Фронтовичка
Шрифт:
Мария. Грамоту! Грамоту наши девочки выиграли!
— А кроме грамоты, ничё не дали?
— Одно название, что Ленинград!
— Ты прямо с поезда?
— Мария Петровна, у нас самовар!
— Лясы точить будем! Самовар! Мария Петровна!
Мария. Какой там самовар — еле ноги волоку!
Две тетки — одна в муке, другая в саже — преграждают ей дорогу.
Тётка в муке. Значит, так, Мария Петровна!
Тётка
Тётка в муке. Мы этого так не оставили!
Тётка в саже. Повлияли на него, и он специально к твоему приезду сколотил табуретку новую!
Игорек (подвыпивший мужик с бугристыми венами на шее). Мужик сломал, мужик сделал, чё тут…
Тетка в муке (читает дарственную надпись прямо на табуретке). На долгую добрую память дорогой многоуважаемой соседке Марии Петровне в дни нашей совместной жизни. Мария Петровна, помни наш дружный барачный коллектив. 1 октября, 1948 год!
Мария. Спасибо, Игорь Семенович!
Игорек. Мужик сломал — мужик сделал! Нравится хоть?
Мария закрывает за собой дверь в маленькую комнатку, где из мебели койка, тумбочка и печка. Скидывает костюмы в кучу, прямо в резиновых сапогах падает на койку. Под потолком на кривом проводе светится маленькая лампочка. Мария разглядывает грязные кастрюли, пустой закопченный чайник.
Мария (бормочет). Мыши-мыши, приходите, бабе уши отгрызите, у нее кастрюли худые да грязные, пола не мытые…
В дверь громко стучит, а потом и просовывает голову пьяненький Игорек.
Игорек. Табуретка-то понравилась, Мария Петровна?
Мария. Понравилась.
Игорек. Вы хоть опробовали?
Мария. Опробовала.
Игорек. Это я сделал, молотком дубасил! Хорошо, что понравилась. От меня вам память. Хоть там и написано, что от всего коллектива… Это я сделал! Это мой сын выжигал, грамотей нашелся! Замахнешь первачка?
Мария. Не надо мне! Идите уже… К сыну своему!.. Что вы тут околачиваетесь?
Игорек. Да ты чё, Мария Петровна? Я честный разведенный мужик! Ты — добрая свободная баба! Давай посмотрим судьбе в глаза!
Мария Петровна выталкивает его за дверь, закрывается на табуретку.
Мария. Иди, иди, проспись…
В это время распахивается окно, вываливается и разбивается стекло из форточки. Мария Петровна оборачивается — в проеме окна повисает, как диковинная птица, Алеша. На нем мокрая куртка. Алеша сваливает на подоконник огромный букет побитых заморозками цветов, больше напоминающий стог сена: некоторые цветы даже с корнями и землей.
Алеша. Я
Мария. Алеша?
Алеша. С приездом, Мария. (Забирается в комнату в грязных резиновых сапогах. Смеется.) За мной там гонятся, так я решил через окно…
Мария. Кто гонится?
Алеша. Стражи порядка, как говорится… Цветов им жалко. Заняться, что ли, нечем — в такой дождь за мной по всему городу бегать! Все эти цветы не выражают в полной мере, и всё-таки!.. У вас хоть вазочка есть, Мария Петровна?
Мария. Какая вазочка? Они мерзлые!
Алеша. Так ведь не месяц май! Осенний букет!
Мария. Тут скорее ведро пригодится… И лучше бы с землей, раз ты их с корнями принес…
Алеша. Я так рад, я так рад!..
Мария. Алеша! Девчонки грамоту выиграли! Какие они у меня счастливые, какие взбудораженные!.. Ты бы видел нашу Косилову Таньку! А Ленка!.. Ленку буду готовить в хореографическое поступать!
Алеша. Я совсем не пьян, Мария Петровна! Я так рад!..
Мария. С нами ансамбль народных инструментов выступал из Москвы…
Алеша. Говори, говори, Мария Петровна, я ничего не понимаю! Я так рад, что я успел! Что вы приехали уже!
Мария. Ты возьми табуретку, не стой…
Алеша предпринимает попытку снять табуретку с двери, ему это не удается.
Алеша. Я постою. А у меня руки дрожат — вот, смотрите! Можно я вас обниму? Это не то, что вы подумали, можно просто человеческого тепла, просто обнять, Мария Петровна?
Мария. Ты что, Алеша?..
Алеша (видит, что она в сапогах). Ой! А вы еще и не разувались? Только с вокзала? Можно, я вас разую? Я сам вас разую, я за вами поухаживаю! (Берет Марию за сапог.)
Мария. Оставь! Грязные!
Алёша. Это не важно, это меня не остановит! Так приятно за вами ухаживать! (Дергает сапог, сапог не снимается.)
Мария. Я на шерстяной обувала — сильнее тяни!
Алеша. Как я долго мечтал ворваться к вам, в эту комнату, увидеть, как вы тут живете… Чтобы вы заболели, мечтал, а я бы за вами ухаживал… А вы все не болеете и не болеете! Но теперь уже я не выдержал. Вы хоть поняли, когда я на перроне играл вам?
Мария. Хорошо играл.
Алеша. Хорошо? И всё? И это всё?
Мария. Божественно играл. Я даже так подумала тогда. Божественно…
Алеша. Бога, наверное, нет, Мария Петровна. Но демон есть точно — и это я! (Стучит себя мокрым рукавом в грудь.)