Фронтовик. Без пощады!

Корчевский Юрий Григорьевич

Ну, Арапов, молчун! Еще вчера, после того как он прочитал вопросы, записанные Андреем, он подготовился к допросу – эксперт, «топтун». Вот что значит опыт, мастерство, мудрость. Да, МУР не зря славится тонкой, тщательной работой и хорошими результатами.

– Ну что, любезный моему сердцу молодой человек, приуныл? Двадцать часов, пора по домам. Полагаю, с утра у нас будет много работы.

Глава 10. Перстень

Наверное, никогда

еще Андрей не шел на работу с таким нетерпением. С желанием, с охоткой – каждый день, однако сегодня он практически бежал. Но все равно Арапов уже был на службе – сидел за столом, читая донесение «топтунов».

Едва поздоровавшись, Андрей спросил:

– Что интересного?

– Заходил наш фигурант по двум адресам. Один – на Чистопрудном бульваре, двадцать семь, другой – на Земляном валу, четырнадцать. На первом адресе он пробыл семь минут, на втором задержался на полчаса. Квартиры установить не удалось. И знаешь, что «топтуны» пишут? «Объект наш проверялся, причем довольно профессионально: использовал витрины, завязывал якобы развязавшиеся шнурки, резко менял направления движения». Только у нас «топтуны» опытные, таких не провести простыми приемами. К тому же их было двое, чтобы не примелькаться.

– Эх, вот бы знать, к кому он ходил и о чем говорил… Не поверю, что встречались они по пустякам.

– Разделяю твое мнение. Поэтому твоя задача на сегодня – выяснить, у кого конкретно он был, а если повезет – о чем они говорили. Только поделикатнее, прикройся паспортной проверкой.

– Сделаю.

Андрей выскочил из здания МУРа. Сначала на Земляной вал, туда троллейбус идет.

Проезд сотрудникам милиции был бесплатный, даже удостоверение доставать не приходилось. За отворотом лацкана пиджака был приколот значок с крупными буквами «МУР» и номером. На секунду Андрей отвернул лацкан, кондуктор узрел и кивнул.

Вот и дом – кирпичный, двухэтажный, в два подъезда. На тротуаре дворник орудовал метлой. Андрей подошел к нему, показал удостоверение – почти все московские дворники сотрудничали с милицией.

– Вчера около девятнадцати часов в дом приходил гражданин. – Андрей описал внешность Фандеры.

– Был такой, – подтвердил дворник. – В первый подъезд заходил, а вот насчет квартиры не подскажу. Вроде положительный гражданин, трезвый – зачем за ним смотреть?

– А кто на первом этаже проживает?

– В первой квартире одинокая бабушка, у нее все в войну погибли. Во второй – дверь прямо – Сумароков, работает на фабрике резиновых изделий. Не пьет, не дебоширит, живет один. Скрытный, однако. В третьей, что справа – Чистяковы. Там одних детей шесть человек, мал мала меньше. Хозяин на железной дороге работает.

– Понял, спасибо.

Выходило, что Фандера мог прийти только к Сумарокову.

– Жилец из второй квартиры дома?

– Не могу сказать, он по графику работает. Но утром я

его не видел.

Андрей зашел в подъезд.

Когда-то дом видел лучшую жизнь – на высоких потолках лепнина, сейчас частично уже обвалившаяся.

Он постучал в дверь.

Долго не открывали, потом раздались шаги, и мужской голос, густой, хрипловатый, осведомился:

– Кого черт принес?

– Милиция, проверка паспортного режима. Открывайте!

Щелкнул замок, и дверь открылась.

На пороге стоял мужчина лет сорока – в трусах и майке.

– Только прилег после смены отдохнуть. Сейчас. – Он ушел в глубь квартиры и вернулся с паспортом. Андрей открыл его.

Сумароков Николай Ильич, 1906 года рождения, уроженец поселка Ветошь Вологодской области. Судя по серии паспорта, отбывал наказание: когда выдавали паспорта людям, освободившимся из тюрем и лагерей, эти документы уже имели определенные серии.

Андрей перевернул страницу, сверил прописку:

– За что были судимы?

– По сто шестьдесят седьмой статье.

Ага, за разбой. Судя по накачанным мышцам, он и без оружия любого может уложить одним ударом.

– Когда освободились?

– В тысяча девятьсот сорок четвертом году.

– С Фандерой вместе сидели? – неожиданно спросил Андрей.

– Не знаю такого!

Судя по глазам, он не врал. Но уголовникам верить на слово нельзя, соврут – недорого возьмут.

– Вчера вечером к вам визитер приходил.

– Семен, что ли?

– Я вас спрашиваю.

– Приходил.

– По какому поводу?

– Это допрос? Тогда где протокол?

– Собирайтесь, пойдем со мной в отделение милиции – будет вам протокол. А может, и новый срок. – Андрей брал Сумарокова на испуг.

Только хозяин квартиры был калач тертый. Коли «мусор» срок обещает, лучше ответить, иначе будет хуже.

– Вещица у меня его хранилась, забрал он ее.

– Что за вещица?

– Мне без интереса, не знаю.

– Давно на хранение отдал?

– Не помню, дней десять назад.

– Постарайтесь точно вспомнить дату. И вообще, зачем он ее вам принес? У него ведь свое жилье есть.

– Откуда мне знать? Может, боялся, что соседи сопрут?

– Собирайтесь, надо под протокол записать ваши показания.

– Вы же, гражданин начальник, обещали…

– Срок я вам обещал, но передумал. А протокол нужен. Кстати, больше никаких чужих вещей у вас нет?

– Что у меня, камера хранения, как на вокзале?

Сумароков собрался быстро, в три минуты. Хозяин запер дверь, и они вышли.

До ближайшего отделения милиции идти было три квартала.

– Слышь, гражданин начальник, вещица у Семена ворованная была?

– Хуже, с «мокрухи». Он ее у убитого взял.

– Тьфу ты! – сплюнул Сумароков. – Я же завязал, а этот меня снова под статью едва не подставил.