Фронтовик. Убить «оборотня»
Шрифт:
– А, вот, нашел… Гиви, берешь на себя квартиру на Сретенском бульваре.
– Не годится. Оттуда до Лубянки – два шага. Не полезут воры, побоятся. Картины в карман не уберешь, здесь машина нужна.
– Резонно.
Рядом с Лубянкой на Старой площади располагалось здание Центрального комитета Компартии. Эти районы активно патрулировались милицией, чекистами.
– Скорее всего, если наводчик местный, полезут в две квартиры – на Солянке или на Воронцовом Поле.
Начальник угро посмотрел в бумаги:
– Да, в обеих квартирах
– С чего вдруг шум подняли?
– А ты, Гиви, слепой? Фамилии коллекционеров тебе ни о чем не говорят? Да они с Абакумовым, министром МГБ, на равных, на всяких заседаниях-совещаниях встречаются. Коли на нашем участке кража произойдет – как ты думаешь, кто расследовать будет? Городское управление? Не надейся. Тебя же, Гиви, заставят носом асфальт рыть. Понял? Все, с утра в отдел можете не приходить, но если что – взыщу строго.
Когда оперативники вышли в коридор, Гиви пробурчал:
– Почему опять мы? Сергей есть, Мыкола наконец…
– Они в прокуратуре, на подхвате. Или ты считаешь, что в морге или других местах веселее?
– Ладно, ладно… Это я так, к слову.
Они вышли от начальника озадаченные. Как и где организовать засаду? Разошлись в задумчивости.
По дороге Андрей раздумывал – направиться к соседям коллекционера по площадке? Имеют полное право не пустить; да и не факт, что они не разболтают охочим до сплетен старушкам у подъезда. Андрей вспомнил слова бывшего командира своего разведвзвода:
– Хочешь что-либо спрятать – положи на видное место, – говаривал он.
А не попробовать ли ему одеться работягой, изрядно выпившим после работы? Таких брезгливо обходят, не обращают внимания, а уж запомнить лицо кому в голову взбредет?
Старый ватник, в котором он ездил копать картошку, был. Найдутся и потрепанные брюки.
На подходе к дому Андрей купил чекушку водки, или иначе говоря – четвертинку. После завтрака оделся: кепка замызганная, потертый, а местами – с прожогами от костра ватник, неопределенного цвета брюки с заплатой на колене, заправленные в кирзовые, с фронта еще, сапоги. Посмотрел на себя в зеркало: эх, надо было вчера не бриться! С примусов на общей кухне обтер сажу и размазал ее по лицу. Вот, почти самое то!
В правый карман брюк он сунул «ТТ», в левый – запасную обойму. В наружный карман ватника – для полного антуража – чекушку.
Контролер у входа в метро еле пропустил его:
– Чего пристала, тетка? – возмутился Андрей. – Вот мой билет, да и тверезый я. Вишь, со смены еду. Что же мне, пешком идти?
Придраться контролеру было не к чему. Не пьян, к пассажирам не пристает, матом не ругается.
– Иди уж, обормот.
Андрей про себя довольно улыбнулся: стало быть, маскарад удался.
По прибытии на улицу
Вот теперь образ закончен. Все, что он сейчас сделал, было как последний штрих, как мазок в завершение картины.
Шедшая мимо прохожая, учуяв запах спиртного, обошла Андрея брезгливо:
– Фу!
Андрей дохнул в ее сторону:
– Какая фифочка! За станок бы тебе или в коровник! Нос она воротит! Тьфу!
– Хам неумытый! – взвизгнула дама и постаралась побыстрее уйти – от такого всего можно ожидать.
Андрей еще раз убедился, что выбрал правильный путь.
Он зашел в подъезд и поднялся на площадку между третьим и четвертым этажами. Коллекционер жил на четвертом этаже, и его дверь была отлично видна.
Андрей уселся на пол и закурил папиросу, хотя курить он бросил еще на фронте. Баловался в школе куревом, по молодости лет и глупости полагая, что папироса мужественности придает, взрослости добавляет.
Однако поскольку папиросой Андрей не затягивался, она погасла. Примяв мундштук, он зажал папиросу в зубах.
Все! Подготовка закончилась.
Громыхнула дверь, и по лестнице стал спускаться сосед коллекционера – чисто одетый, хорошо выбритый, благоухающий «Шипром». Увидев Андрея, он остановился, возмущенный:
– Ты кто такой?
Андрей приоткрыл глаза:
– Живу я здесь! – и икнул.
– Я всех жильцов в подъезде знаю. Нет у нас таких выпивох!
– Ты что, шляпа, в ментовке служишь, чтобы знать? Мой подъезд и мой дом!
Андрей демонстративно выдохнул запахом водки и лука в сторону мужчины. Тот поморщился – запашок был еще тот!
– Дворника сейчас вызову!
– Степаныча? Да мы с ним вместе… – Андрей демонстративно достал из кармана ополовиненную чекушку водки.
Дворника и в самом деле звали Виктором Степановичем, и во время визита к коллекционеру Андрей с ним виделся.
Слова ли о Степаныче мужчину успокоили или времени у него не было, но он повернулся и направился к выходу, покачивая головой. Воскликнув: «О времена, о нравы!» – Он открыл входную дверь и вышел на улицу. Потом долго никого не было.
На пятый этаж поднялась женщина с авоськами, подозрительно поглядела на Андрея, но ничего не сказала, слова худого не проронила.
Еще через час из квартиры коллекционера вышла женщина с собачонкой на поводке.
– Шли бы вы домой, – как-то жалостливо сказала она Андрею. – Жена, наверное, уже заждалась.
Она видела его три дня назад, мельком, – в костюме, чистого, и сейчас не узнала.
– Шла бы ты сама мимо, мышь серая! – И протянул руку к собачонке.
Женщина возмущенно фыркнула и ушла. Испуганная собачка, прижимаясь к ноге хозяйки, семенила рядом.