Фрося. Часть 6
Шрифт:
– Ну, ладно, успокоил, а то ехала и волновалась, что купила какое-нибудь дерьмо.
Алесь пропустил её слова и прошептал:
– Там маман моя сидит, тебя дожидается.
глава 13
Фрося закусила губу - ага, доверяй, но проверяй. Нет, она не страшилась встречи с бывшей невесткой, хоть та ей была крайне неприятна, но делать нечего в её квартире находится гость, хоть
– Ефросинья Станиславовна, здравствуйте! Понимаю Ваше удивление, но я рада, что пренебрегла всем и явилась, чтобы спасти ситуацию.
– Здравствуй, Анастасия! Тебе было проще не отпускать ко мне Алеся и тогда, не надо было бы спасать сложившуюся ситуацию, не выпуская её из своих рук.
– Но от Вас, ничего особо не требовалось, просто подать документы в МГУ или МВТУ, а я приезжаю и, что обнаруживаю, сидит мой оболтус и штудирует сольфеджио.
– Анастасия, я не поняла слово, которое ты произнесла, но ты попросила проследить за его поступлением, я и проследила, документы поданы в вуз, в который он желал поступить, а в какой ты хотела его определить, ты до моего сведения не довела.
– Ефросинья Станиславовна, ведь он получил от нас чёткие инструкции.
– А ты на меня голос не поднимай, это твой сын, с ним сама и разбирайся.
Обе женщины впились взглядами друг в друга - Фрося не видела свою невестку почитай со дня их свадьбы с Андреем. Она, не то, что постарела, но как-то увяла, хотя по-прежнему была худенькой, с гладким лицом, но глаза потухли и тонкие губы капризно опустились к низу, делая лицо злым и неприятным.
– Простите, Вы, не стоите того, чтобы я на Вас тратила свои нервы и время. В какой-то момент подумала, что возьмёте на себя то, что сами не додали внуку, да и за папашу его попробуете реабилитироваться, ведь он за последние пять лет полностью отдалился от своего сына, по которому до того слёзы крокодильи проливал.
– Ты всё сказала? А, если всё, то можешь собирать манатки и катиться из моей хаты, а оправдываться мне перед тобой не в чем. У меня душа болит о пропавшем моём сыночке, а свои проблемы, будь добра, решай сама, парень, слава богу, жив и здоров, а куда ему поступать и кем стать не мне решать, а ему самому.
– Ах, самому... Ничего не скажешь, хорошая бабушка, своих детей, небось, всех по высоким местам распихала, а моему единственному сыну роль музыкантика в ресторане определила.
Фрося стиснула губы и прошептала:
– Уйди Анастасия, мне не хочется спорить с тобой и что-то доказывать, повторяю, мне есть без тебя, о чём и о ком думать.
– Вы, как были базарной бабой, ею и остались, а вместо того, чтобы думать о будущем своего внука, пытаетесь меня разжалобить своими страданиями о давно погибшем бестолковом сыне, который сам искал на свою голову приключений и нашёл гибель...
Фрося не успела ответить на последние злые беспощадные слова бывшей невестки, в зал ворвался Алесь.
– Мама, как ты смеешь такое говорить, мне за тебя стыдно, я уже собрал свою сумку
Он подошёл к Фросе и крепко её обнял.
– Прости бабуля, я рад, что по-настоящему познакомился с тобой, ты натуральная, а они все там в Питере гнилые, я к тебе ещё приеду.
Алесь ухватил мать за руку и повёл в прихожую. Фрося их не провожала, а только вздрогнула, когда за ними хлопнула входная дверь. Виски сдавила жуткая боль, сердце суматошно колотилось в груди, она зашла на кухню и напилась холодной воды. Затем, заглянула в комнату, где ещё несколько минут назад находился Алесь - в глаза сразу бросилась новая гитара, лежащая на тахте, так и не расчехлённая, а на столе, раскрытая книга с какими-то непонятными значками, по всей видимости, та, о которой говорила Настя. Вот и всё, как стремительно появился в её жизни Алесь, так и исчез, а парень, похоже, хороший, ведь за несколько дней проведённых вместе они уже слегка притёрлись друг к другу. Через два дня, как и обещала, она заехала в кооператив к Карпеке. Тот сидел над лапой, на которую было натянуто голенище будущего сапога и приторачивал к нему подошву с изящным каблуком.
– А, Фрося, присаживайся, сейчас две минуточки и буду свободен.
Она присела на стул, стоящий напротив и осмотрела убогое помещение и его хозяина. Валера явно сдавал, похудел, щёки ввалились, некогда шикарная тёмно-русая шевелюра густо покрылась сединой, понуро опущенные плечи ежеминутно вздрагивали в нервном тике, это уже был не тот блестящий заведующий сапожной мастерской, который ногами открывал любые двери.
– Что Фросенька, так внимательно изучаешь мою наружность, похеровел?
– Сам знаешь, зачем тебе мои комментарии.
– Так и в твоём облике не видно особого блеска... рассказывай пикантные подробности, на кой хрен тебе сдались те музыкальные инструменты, любопытно всё же.
– Ах, Валерочка, а уже не нужны.
И она поведала ему короткую историю, появления внука, про не лёгкую притирку с ним, а затем, как в её дом ворвалась бывшая невестка и со скандалом увезла своего взрослого парнишку обратно в Питер.
– Фросенька, в таких случаях говорят, "баба с возу, коню легче", но что-то мне подсказывает, что ты глубоко переживаешь о случившемся, похоже, парнишка запал в твою душу.
– Запал Валера, запал, но ещё думаю, что он нужен был мне, как глоток свежего воздуха, чтобы отвлечь от постоянных тяжёлых мыслей о Сёмке.
– Фросенька, а тебе не кажется, что уже пора чем-нибудь заняться, сколько можно жить, жалея себя, постоянно царапая рану, её этим не излечишь.
– Валерочка, Валерочка, я эту рану не царапаю, она меня царапает, а точнее, рвёт душу на куски. Ты говоришь, что мне надо чем-то заняться, так я и сама знаю, что надо, но ни к чему душа не лежит. Вот, на днях была на толкучке, что-то по мелочам продала из старых запасов, купила, не пригодившуюся гитару, но нет больше в душе подъёма и, если честно, в новой жизни я, как и ты, не могу найти своего места, наверное, наше время прошло, сегодня совсем другие подходы и размахи.
– Зря ты Фросенька, ставишь на себе крест, тебе бы лёгкий толчок и многих бы ещё за пояс запихнула, а вот мне хана.