Фрося. Часть 6
Шрифт:
– Фросенька, но ведь ты знала эту кухню...
И вновь Фрося не дала договорить другу:
– Валерочка, знала, и то, на ней я была не шефом, а поварёнком.
– Ладно, Фрося, не обижайся на меня, просто я попал в глубокую задницу и выхода не вижу.
– Валерочка, мой тебе совет, плати за крышу, только убедись, что она надёжная, отстёгивай маленько ментам и шлёпай свои босоножки, туфельки и сапожки, без хлеба не останешься.
– Фроська, но ведь хочется и масла.
– Валерочка, смотри, чтобы без штанов не остался, и это ещё ерунда, можно и без головы остаться.
Фрося положила трубку на рычаг и застыла в прихожей - нет, не знала она, как помочь другу и понимала, что его песенка спета, дети доят его безбожно, выросли "не богу свечка, ни чёрту
– Танюха, ну, а у тебя, что случилось, ведь только вчера вечером расстались?
– Мне после тебя дозвонилась Анечка из Израиля, она не застала тебя дома и набрала мой номер, просила передать, чтобы ты сегодня ждала её звонка в районе восьми-девяти вечера.
– И ничего конкретного не говорила?
– Не говорила, но чует моё сердце, это связано с судьбой моего мужа, ой, простите, ай, короче, с Семёном.
– Танюха, сколько раз я тебе уже говорила, брось жить напрасными ожиданиями и видеть в каждом воевавшем в Афгане сослуживца твоего мужа, а в каждом письме или звонке вести о моём сыне. Прошло уже больше четырёх лет, как от него и о нём нет ни малейшего слуха, а ты себя травишь и мне не даёшь хоть на денёчек отвлечься от страшных дум, прекрати миленькая терзать наши души.
– Мама, он жив, я верю, что он жив, нам надо его отыскать, ему, наверное, сейчас очень плохо.
глава 6
После разговора с Валерой и Таней настроение Фроси не улучшилось. Карпека, явно, растерялся в новых условиях жизни. Он перестал быть уважаемым человеком, у которого были ключи, казалось бы,
от всех дверей. Нынче на толкучке и на возникающих спонтанно маленьких базарчиках можно было чёрта купить. Советские люди, будто предчувствуя конец света, стремительно скидывали денежные массы, скупая мебель, электроаппаратуру, ковры, золото и товары каждодневного спроса. Власти в глупейшей борьбе с пьянством ввели ограничение на покупку спиртного, и жидкая валюта стала самым главным эквивалентом в расчётах за мелкие услуги. Процветало самогоноварение, которое из деревень стремительно перекочевало в городские квартиры. Опустившиеся люди начали пить всё подряд, где только упоминалось наличие спирта - лекарства, бытовую химию, парфюмерию и даже гуталин для чистки обуви. В этих условиях страшного дефицита стали процветать таксисты, цыгане и прочие ушлые люди, которые продавали страждущим пьяницам водку, заламывая тройную и четверную цену. Появились в Москве и стайки поляков, которые возле гостиниц, крупных торговых центров и метро торговали всякой всячиной: духами, губными помадами, тушью и тенями для глаз и даже американскими жвачками. Фрося иногда останавливалась возле таких продавцов и с удовольствием переходила в разговорах с ними на родной язык. Беседуя с полячками, она выяснила, что жизнь нынче в Польше кардинально изменилась, в магазинах появилось всё, но цены стали такими, что люди заходят в торговые центры, как в музеи. Фрося часто ловила себя на мысли, что в нынешних условиях, будь здесь её сноровистый Марк, они бы с ним стали миллионерами. Иногда ей казалось, что и без Марка, она могла бы, при желании, в этих благодатных условиях для расторопных людей, вовсю развернуться и дать волю своим способностям на всю катушку. И не мелочилась бы она со шмотками и цветами, а занялась бы строительством хлипких павильонов, сдавая их в аренду под офисы и мастерские, а после того, как устроила Тане удачный обмен квартиры, поняла, что это вовсе золотое дно, одна посредническая сделка и в карманы ложатся тысячи. Но вся царившая вокруг суета мало волновала Фросю, имеющиеся у неё в запасе деньги она не тратила на нынешние её скромные нужды, они вполне покрывались пенсией и редкими набегами на толкучку. Таня к этому времени стала востребованным модельером и шитьём обеспечивала своих деток всем необходимым, а дотошная свекровь находила ей подходящих клиенток, а при нужде сбывала на базаре шитые Таней свадебные и выходные платья. Надвигающаяся старость здесь не при чём, у неё ещё достаточно оставалось физических сил, чтобы крутиться в этой суматошной интересной жизни, но морально она была сломлена - Сёма, её любимый сыночек Сёмочка выбил из души стержень, на котором долгие годы держалась вся её воля и сноровка. Фрося поднялась из кресла, надо было припрятать надёжно богатство, которое вчера привезла от Насти. Нет, сегодня надо было опасаться не ОБХСС, а расплодившихся в Москве воров-домушников, случаев грабежей было предостаточно. Зайдя
– Мать, здравствуй. Что это у тебя лицо какое-то недовольное или удивлённое.
– Ах, Стас, лицо, как лицо, просто неважно себя как-то чувствую.
– Что, опять сердце барахлит?
– Нет, сынок, по-прежнему душа.
– Мать, у тебя ничего случайно не горит, чудится гречкой пригорелой пахнет.
– Ой, и правда, у меня каша гречневая варится, похоже, уже сварилась.
Фрося забежала на кухню и сорвала с плиты кастрюльку с испорченной кашей.
– Ну, вот, надо выворачивать, даже в мелочах не везёт.
– Ай, не расстраивайся ты по мелочам, накладывай пригорелую, я ведь не успел сегодня пообедать и от сто грамм не откажусь.
– А, что, давай и впрямь выпьем, сейчас огурчики маринованные открою, остались и грибочки.
Стас потёр руки.
– Давай мать, что-то не припомню, когда мы с тобой вместе пьянствовали.
– Что будем сынок водку или коньяк?
– Водку, водку, я на этот коньяк уже смотреть не могу, мы же с тобой люди простые, а приходится часто разыгрывать из себя аристократа.
Фрося внимательно вгляделась в лицо старшего сына.
– Стасик, у тебя для меня плохие новости?
– Мать, давай вначале выпьем по парочке рюмочек, а потом уже буду рассказывать новости.
Стас ловко открыл бутылку, разлил по рюмочкам, поднял свою и посмотрел на мать.
– Мама, у нас с тобой много есть друг к другу претензий, но давай оставим их все в прошлом, чего нам делить, поверь, у самого за нашего малого душа болит. Будь здорова.
Они чокнулись и выпили. Фрося немного закусив, сама налила по второй.
– Стасик, я очень рада, что мы, наконец, можем с тобой разговаривать на нормальном языке, никогда не таила и не буду таить зла на своих детей, ведь вы продукт моего воспитания, злиться на вас, это как на саму себя. Будь здоров сынок.
Стас налил по третьей.
– Не торопи меня мать, трудный у нас сейчас будет разговор, но давай всё же выпьем за нашего Сёмку, ведь надежда на то, что он жив ещё не умерла.
Выпив, Стас похрустел огурцом, закинул в рот несколько ложек пригорелой каши с сосиской, а затем, видя, как мать не сводит с него пристального взгляда, демонстративно отодвинул от себя на центр стола тарелку и рюмку, достал сигареты и закурил.
– Так, вот, как я тебе и обещал, поговорил в Кремле, с кем только можно было на эту тему и меня направили к одному очень важному человеку, который непосредственно занимается делами военнопленных. Сама понимаешь, после того, как наши войска в феврале вышли из Афганистана, стало намного сложней обследовать труднодоступные районы этой страны. Мне доверили такую информацию, которую простому смертному никогда не дадут и поэтому всё, что сейчас буду тебе рассказывать, не должно выйти за пределы этой кухни.
Фрося понимающе кивнула.
– За всё время в плен попало больше трёхсот человек: кто-то добровольно сдался, кого-то захватили раненными - всяко было. Уже известно, что больше двухсот наших пленных было замучено и убито. Есть случаи, когда наши солдаты и даже офицеры дали слабину и приняли ислам и не под каким соусом возвращаться на Родину не намеренны. Известны случаи продажи наших бойцов в рабство и не только на территории Афганистана, но и в соседний Пакистан, и в другие страны. Да, есть ещё случаи, когда наши солдаты после освобождения их сотрудниками Красного Креста, не пожелали вернуться домой, а остались на западе. Среди этих всех случаев нашего Сёмки обнаружить не удалось. Замечу тебе, что наши органы и тела возвращают на Родину для человеческого захоронения. Вот, в общем-то, и всё, что мне удалось выяснить, прости мать, но большего я сделать не могу. Я попросил этого человека, чтобы проявили особую расторопность по обнаружению нашего Сёмки среди попавших в рабство, и он обещал мне, что их службы проявят особый подход к этому случаю. Он мне также сказал, что сейчас большие возможности в этом деле у американцев и европейцев и на это тоже надо уповать... Всё, мать, давай ещё по одной и мне надо от тебя уезжать, думаю, что машина уже ждёт возле твоего подъезда.