Фрося. Часть 7
Шрифт:
В салоне стоял длинный стол с лёгкими закусками и напитками, вокруг которого сидели знакомые и чужие люди.
К ней тут же подошла Майя и крепко обняла бабушку:
– Прости меня, я всё время звонила в больницу и справлялась о тебе, но прийти никак не могла, ведь эти дни положено по нашему обычаю быть близким покойным всё время дома, да, и надо было кому-то взять все хлопоты с похоронами и шивой на себя, кроме меня этого по сути никто не мог сделать.
– Полно,
За мной был хороший уход, я прекрасно отдохнула от всей нашей беготни и уже готова отправляться в Москву.
– Ты, уже хочешь уехать?
– Да, моя хорошая, хочу и, если можно завтра.
Вам тут не до меня, Ривы больше нет, а в Штатах, сама хорошо знаешь, меня ждёт не совсем здоровый муж.
Майя заплакала и уткнулась лицом в плечо Фроси.
– Бабушка, миленькая, как всё скверно получилось, я потеряла самого своего дорогого человека, а теперь уезжаешь ты, а я прикипела к тебе всей душой.
Не оставляй меня, звони часто и приезжай ещё, я буду очень, очень рада тебя встретить и в следующий раз уделю максимум времени.
– Не плачь, моя миленькая внучечка, ты тоже тёплым лучиком вошла в моё сердце и, конечно же, мы должны с тобой поддерживать связь и мой дом будет всегда для тебя и твоей семьи открытым.
– Прости бабушка, приходят новые люди и мне необходимо уделять им внимание.
Идём, я тебя познакомлю с Меиром и подведу к своему папе.
Фрося обменялась холодным рукопожатием с младшим сыном Ривы, брат Анютки был для неё чужим, а затем в сопровождении внучки подошла к сидящему на краю стола бывшему зятю, который уже давно наблюдал за их разговором с его дочерью.
Это уже был далеко не тот Миша, которого Фрося увидела впервые в Поставах на свадьбе у Стаса и даже не тот, приехавший с Анюткой на похороны мамы Клары.
Куда девались его лоск, элегантность и манеры аристократа?!
Ей на встречу поднялся для приветствия стареющий мужчина с почти облысевшей головой, с изборождённым глубокими морщинами лицом, сутулый и с потухшими глазами.
– Здравствуй, Ефросинья Станиславовна!
А может предпочитаете, чтобы я к вам обращался, госпожа Фрося?
– Здравствуй, Миша!
Да не имеет особого значения, как ты будешь ко мне обращаться, а вот пообщаюсь с удовольствием, ведь кроме Майечки здесь для меня практически все остальные чужие люди.
Майя увидев, что между бабушкой и её отцом завязалась беседа, удалилась встречать и провожать людей, без конца меняющихся за столом.
Она на минутку подбежала к ним, удостоверилась, что между её отцом и бабушкой не возникла неприязненная
Миша отодвинул от стола стул для Фроси, пригласив жестом присесть.
– Ефросинья Станиславовна, я узнал от дочери, что вы должны сегодня выписаться из больницы и прийти сюда и поэтому специально задержался, ведь и у меня здесь, кроме дочери, все остальные чужие.
Скажу честно, очень волновался, что вы не захотите со мной общаться.
– Ну, это Миша, ты зря, нам уже давно нечего с тобой делить, а главное, некого.
– Тут вы в яблочко, а, впрочем, когда Вы стреляли своими словами мимо.
– Миша, мы с тобой не в тире и не на дуэли, просто скажу, что во многом ты виноват в том, что моя Анютка вынуждена была уехать от меня в Израиль. Я же считаю себя, в какой-то степени виноватой в том, что она погибла, хотя все уверяют меня, что Анютка никогда не искала для себя лёгкой жизни.
Всё, мой бывший зять уже в прошлом, а настоящее поросло быльём и накрыто мраморной плитой.
– Я согласен с вами, поздно каяться и посыпать голову пеплом, дороги в прошлое нет, но нам господь даровал память, по которой мы можем без конца путешествовать.
– Ах, Миша, это награда и проклятие одновременно.
Как говорит, мой нынешний муж Марк, главное, пройдя по лабиринтам судьбы, не оказаться на обочине жизни, и жить, чтобы тебе кто-то был нужен и в тебе кто-то нуждался, поэтому лучше всего доживать на пару, ведь в определённый момент ты становишься не нужным детям и внукам и финал видится таким, какой я наблюдала нынче у Ривы.
Бывший зять хмыкнул.
– Ефросинья Станиславовна, чтобы финал был таким, как у Ривы, надо иметь состояние и не малое.
– Ну, для этого нам и отписана богом длинная жизнь, чтобы подготовиться к достойной старости.
– Вы, бросаете в мой огород острый камень, чтобы побольнее ранить?
– Прости, я честное слово, не хотела этого сделать, но скажу тебе, как на духу, с такой дочкой, как наша Маейчка тебе унывать нечего, она унаследовала добрейшую душу от Ривы, а ещё в большей мере, от своей матери.
– Ефросинья Станиславовна, когда я узнал от дочери, что вы прибываете в Израиль, с ужасом для себя понял, что приезжает укор всей моей жизни.
– Миша, я вижу, что к нам приближается Майечка, поэтому скажу тебе напоследок - нет смысла сейчас себя укорять, когда всё лучшее, что мы могли сделать для себя и близких уже осталось позади.
Нам надо постараться, как можно меньше омрачать своим старческим видом, болезнями, а особенно нытьём общение с людьми, не потерявших к нам интерес и сердечные чувства.