Фрося. Часть 7

Фрейдзон Овсей Леонидович

Таня резко выпрямилась в кресле и распахнула заплаканные глаза.

– Да, никто не умер, никто не заболел, а более того, кто-то оказался жив, после того, как я его похоронила много лет назад. Не перебивай меня мамочка, оказывается ты не одна скрывала от меня этот факт, даже моя старшая дочурка, моя надёжная опора и единственная из моих детей близкий мне человек, была осведомлена об этом, только я одна, дура несчастная, жила в неведении. Ты, в своё время, меня пощадила, проявила завидную человеческую жалость и отпустила в свободный полёт - живи Танечка, влюбляйся или ложись под других мужчин, ты

ведь одинокая вдова, тебе всё можно.

Фрося не перебивала, понимая, что своими успокаивающими словами только ещё больше распалит израненную душу Тани. Нет, она до сих пор не считала, что поступила в своё время неправильно, скрыв факт второго брака младшего сына, а с ним и то, что он остался жив.

– Мамочка, я не знаю всех подробностей произошедшего в том падлючем Афганистане и поняла бы Сёму, если бы он, стараясь сохранить себе жизнь, перешёл на сторону врага или как там, противника. Но, мамааа...

Таня зарыдала.

– Он женился на другой и народил с ней детей.

Таня уткнулась лицом в ладони, лежащие на коленях и горько в голос плакала. Фрося сидела, не шевелясь в кресле - вот тебе и отдохнула, кто меня дёрнул за язык, зачем я нарушила её душевный покой? А, всё амбиции, всё не сдержанность, желание на нанесённую обиду ответить, как можно побольней. Наконец, Таня подняла от колен заплаканное лицо и посмотрела на Фросю взглядом смертельно раненного зверя.

– Не жалей меня больше, мне от вашей жалости теперь так больно, расскажи, ну, пожалуйста, расскажи мне всю правду от начала до конца. Ты, слышишь меня, расскажи, я теперь презираю себя и своё тело, которое только недавно впервые после Сёмы отдала другому мужчине, а ведь не хотела, не хотела, не хотела...

И она опять залилась горькими слезами.

Фрося вдруг почувствовала, как в груди зарождается боль, сердце то неслось в бешеном ритме, то вдруг замирало, словно стараясь на веки остановиться, ладони и стопы ног похолодели, губы высохли и на теле выступил противный липкий пот.

Она через силу выдавила из себя

– Танечка воды, дай мне быстрей воды и лекарство, оно в моей сумочке.

Таня резво выскочила из кресла и заметалась по номеру, неустанно повторяя:

– Боже мой, боже мой, боже мой, что я наделала, что я наделала...

Сквозь туман в глазах Фрося видела, как молодая женщина трясущимися руками, не отмеряя ливанула сердечные капли в стакан и расплёскивая, наполнила его из графина водою.

– Мамочка, боже мой, пей, моя хорошая, что я наделала, что я наделала...

Фрося большими глотками пила мерзкое на вкус и запах лекарство, проливая часть на грудь и это было не мудрено, у Тани тряслись руки, а у неё об край стакана стучали зубы. Прошло несколько минут - боль в груди, аритмия и холод в конечностях отступили и дыхание стало ровным. Фрося выпрямилась в кресле и глубоко выдохнула.

– Фу, ты, думала опять свалюсь с инфарктом, ведь подобное состояние у меня уже было в Израиле, когда умерла Рива.

– Мамочка, не надо ничего рассказывать, всё равно ничего исправить уже нельзя. Завтра же отошью от себя Ника, не смогу я больше отдаваться

ему, когда знаю, что мой муж жив. Пусть Сёма будет счастлив со своей новой жёнушкой, она ни в чём не виновата, как и её дети. Не будем больше говорить о партнёрстве моего бывшего любовника с американцами, мне на это глубоко наплевать, а теперь, наплевать и на него самого. Сёмочку, как мы говорили раньше, летом отправлю к тебе в Штаты, ты не думай, не ради престижа или выкаблучивания перед другими, просто мы с ним давно потеряли общий язык, а вина за это полностью лежит на мне. Пусть он в нормальной стране станет человеком, а ты ему в этом, если получится, всячески поможешь, а там, кто его знает, может в будущем мы найдём с сыном общий язык.

Мама, я не буду от тебя ничего требовать, если они с его отцом захотят поддерживать отношения, я не буду ничего иметь против. Ну, вот, пожалуй, всё, что хотела, то сказала.

Фрося, хоть сердечный приступ отступил, чувствовала невероятную слабость. Слова Тани доходили до неё с некоторым опозданием, но она удивлялась и радовалась, их житейской мудрости и горькому в них раскаянию.

– Танюша, девочка моя, не спеши расставлять все точки, особенно в твоих отношениях с другими мужчинами, ты ведь ещё такая молодая, такая симпатичная и привлекательная. Ты, думаешь, я сама не переживала нашу размолвку... ещё как... придя в номер, я сразу же позвонила Марку, и он меня пожурил, что я так принципиально повела себя с твоим другом и возможным нашим будущим партнёром по бизнесу. Марк согласен вместе со своим деловым американским партнёром рассмотреть предложение...

Таня перебила:

– Мама Фрося, я тебе на этот счёт уже всё сказала, нет у меня больше этого любовника и не надо вам этого партнёра.

– Танюша, я очень устала и прямо скажем, неважно себя чувствую, чтобы сейчас вести с тобой дальнейшие разговоры и споры, если хочешь, приходи рано утром и мы с тобой позавтракаем и продолжим общаться, а с детьми уже попрощаемся в аэропорту, большой им интерес слушать старую бабку.

– Хорошо мамочка, так и сделаем, только я отсюда никуда сейчас не уйду, а переночую в кресле, не оставлю я тебя одну в таком состоянии, и не спорь.

Фрося поднялась на дрожащие от слабости ноги и привлекла к себе Таню.

– Девочка моя, я не буду тебя отговаривать, потому что мне будет очень приятно спать с тобой в одной постели, посмотри какая у меня широкая кровать, а ты говоришь в кресле.

Таня, как когда-то в былые годы уютно прижалась к груди своей свекрови, бывшей ей долгое время подругой, и впервые за этот вечер на её лице заиграла улыбка.

глава 32

Таня приняла душ и подкатилась к Фросе под бочок, не смотря, на всю ширину кровати, она тесно прижалась к свекрови и тихо задышала ей в шею. Пожилая женщина нежно обняла её голое худенькое тело и поцеловала в щёку:

– Танюша, зря ты осталась у меня ночевать, у тебя даже нет ночной сорочки. Возьми хотя бы мою запасную, надеюсь, до утра не утонешь в ней.

Таня, по-прежнему крепко обнимая за шею Фросю, зашептала: