Фрося. Часть 7

Фрейдзон Овсей Леонидович

– Простите меня, я совершенно было потеряла голову от волнения и что-то не так сказала.

– Уже не помню, как ты сказала, но видимо я выдала желаемое за действительное, хотя ведь знала, что примерно в эти сроки мой внук должен был прилететь в Штаты.

Зара вдруг посмурнела и начала нервно теребить края бумажек, лежащих на столе.

– Ну, что у тебя опять погасли глазки, откройся, может смогу легко тебя успокоить?

Зара подняла голову и взглянула прямо в глаза Фроси.

–

Вы, можете надо мной смеяться, но я чувствую всей своей душой, что мой муж уже находится в Америке.

От последних слов Зары, Фросю от макушки до пальцев на ногах пронзил озноб.

– Как это ты чувствуешь? Говори честно, что ты от меня скрываешь?

– Ничего я от вас не скрываю, просто чувствую и всё.

– Но тогда, где он, почему не показывается и почему, от него нет никакой весточки?

Зара не поднимая глаз, продолжала теребить лежащие на столе бумаги.

– Я вам не говорила, но мой муж всё время опасался уехать из Афганистана. Он считал, в связи с тем, что служит телохранителем и является ближайшим соратником генерала Масуда, им заинтересуются государственные службы во многих странах мира, а в первую очередь, в России и США.

– Так ты думаешь...

– Я ничего не думаю, а только предполагаю, но сердце уже несколько дней не спокойно, оно чувствует, что мой муж находится близко от меня.

Фросе самой очень хотелось верить в предчувствие невестки, но в её словах она не находила рационального зерна, но тут же вспомнила предсказания Микуличны в Мурманске и сомнения надвинулись на неё плотной стеной.

– Ах, Зара, сердце так часто обманывает, просто ему очень этого хочется, и оно подыгрывает нашим желаниям. Ладно, поеду домой. Сама понимаешь, мне нужно о многом расспросить только что приехавшего ко мне внука и обсудить с ним его будущее.

Заехав в свой двор, вновь увидела сидящих возле бассейна и мирно что-то обсуждавших Семёна и Фарида.

При появлении бабушки, ребята поднялись на ноги и с двух сторон прижались к Фросе.

Та их крепко обнимала за плечи, целуя попеременно в головы в почти одинаковых жёстких кучеряшках. Младший из братьев тут же распрощался, прекрасно понимая, бабушке есть о чём поговорить с только что сегодня появившемся гостем.

Фрося устроилась напротив Сёмки вместо Фарида и расслабленно расплылась в шезлонге, прикрыв уставшие глаза.

– Сёмочка, ты меня прости, я так вымоталась за последнее время. Через две недели Марк вернётся домой и тогда жизнь потечёт в прежнем режиме, и я смогу в полной мере уделить тебе внимание.

– Да, ладно тебе бабушка, передо мной извиняться, у меня ещё для скуки не было подходящего случая.

– Сёмочка, ты не злись на Зару, что она сразу не открылась перед тобой, моя невестка так растерялась, узнав о твоём прибытии, что не знала, что делать и что говорить.

Ведь они люди восточные, с другими понятиями о чести и справедливости, а особенно в правилах семейного уклада - ты теперь старший сын её мужа, а это у них много значит и тебя к чему-то тоже обязывает. Она не смогла до меня дозвониться

и совсем растерялась, а, как правильно поступить не догадалась.

Молодец Фаридка, не стал ходить вокруг да около и всё моментально встало на свои места.

– Ну, чего ты бабуль со мной разговариваешь, как с кисейной барышней. Всё нормально, в Москве последних лет пять я жил, как будто у меня вообще нет семьи, а тут сразу брательник нарисовался и маму двоюродную увидел.

– Шутишь... это хорошо.

Фрося с видимым трудом поднялась на ноги.

– Пойдём в дом, познакомлю тебя с обстановкой, определю в твою комнату, приму душ, а потом уже и поговорим, расскажешь мне последние московские новости.

Посвежевшая после душа, Фрося внимательно выслушала короткий рассказ внука, который, не вдаваясь в особые подробности, превратил повествование в шуточный доклад:

– После твоего отъезда Москва, как стояла, так и стоит на своём месте, а вот Ленка с Глебом её покинули, как и собирались. Алесь по-прежнему иногда тянет жмура, а бывает бацает на свадьбах и мечтает о карьере Игоря Николаева, а может и Крутого хочет потеснить. Мама с Анжелкой продолжают одевать бомонд и приближённых к нему лиц, успешно стригут капусту и радуются жизни.

– Скажи, мой мальчик, мама не чинила тебе препятствий, как её нервы?

– Нет, после твоего отъезда, она как-то подобрела ко мне, даже снисходила к беседам о моём будущем.

– Сёмочка, не смотри на нас, как на полоумных. Пройдёт какое-то время, ты сам повзрослеешь, и увидишь многое другими глазами. Мама твоя хорошая, просто не каждый может адекватно оценить сложившееся положение в жизни, а главное, воспрянуть после перенесённого горя.

– Бабуль, не надо меня журить, как маленького и убеждать в общепринятых понятиях. Я благодарен своим родителям, что они произвели меня на свет, хотя я их об этом не просил. Мама меня на протяжении всех шестнадцати лет обеспечивала всем необходимым, я имел всегда гораздо больше в материальном плане, чем многие другие ребята, живущие рядом, но у нас с ней никогда не было тёплых дружеских отношений, она не воспитывала меня, а будто выполняла тяжёлую родительскую повинность.

Фрося с болью в душе слушала откровенную исповедь внука, понимая его правоту, не имея права ни оспаривать, ни поддерживать.

– Сёмочка, мне многое стало ясно в ваших отношениях, как только я встретилась с вами в Москве, давай больше не будем возвращаться к этой неприятной тебе и мне теме, пока отдыхай, развлекайся, знакомься со мной, Америкой и своими сводными братьями, и сестрой. Послезавтра повезу тебя в Орландо, знакомить с моим мужем, с твоим дедушкой.

Мне почему-то кажется, что вы понравитесь друг другу.

Накануне их приезда с Сёмкой в реабилитационный центр, Фрося поговорила по телефону с Марком, передав ему, содержание беседы с внуком и тот похвалил её за правильно выбранную линию поведения и верное русло разговора.

– Фросик, ты умница, хорошо сделала, что не стала углубляться в эту щекотливую тему его отношений с матерью.

Кто, как не я могу в полной мере понять возникающую пропасть между детьми и родителями.