Фрунзе
Шрифт:
Фрунзе вышиб плечом дверь и смело появился среди возбужденных крестьян:
— Кто хочет бить, начинайте!..
Шум стих. Наступило неловкое молчание.
Тогда Фрунзе обратился к переселенцам. Он рассказал им, кто такие социалисты и за что они борются.
Крестьяне слушали молча. Когда Фрунзе кончил, его горячо поблагодарили:
— Спасибо!.. Нам такие слова не доводилось слушать. Правду-то от всех скрывают…
М. В. Фрунзе в ссылке
В 1916 году, летом, проживавшая в Москве сестра Фрунзе, Клавдия Васильевна, получила от матери письмо. Мать сообщала: «Разыщи в Москве Моравицкую и узнай о Мише…» Последний адрес Моравицкой сохранялся с 1905 года, но за это время она переменила несколько квартир.
— Где Миша, что о нем слышно? — задала вопрос Клавдия Васильевна, разыскав, наконец, Моравицкую.
— Михаил в Петрограде, на днях приедет в Москву…
— Как?! Он же в Манзурке, в ссылке…
— Бежал… Приходите через два дня к Додоновым, в Николо-Песковском на Арбате.
Клавдия Васильевна явилась в указанное время и увидела брата. Михаил Васильевич каким-то химическим составом смывал с паспорта чернила.
— Готовлю себе документ.
Сестра взяла паспорт [7] и пришла в ужас: грязный, мятый, с плохо отмытым текстом.
— Как только ты его предъявишь, тебя арестуют…
— Пока не получу другой…
На следующий день условились поехать гулять в Сокольники.
— Как тебе удалось бежать? — расспрашивала Клавдия Васильевна.
7
Этот паспорт находится сейчас у сестры М. В. Фрунзе — К. В. Гавриловой.
— Сговорились с товарищем и, улучив время, перемахнули через тюремную ограду. Бежали в тайгу. В тайге бродили с месяц, питались главным образом ягодами, отощали, оборвались. Товарищ мой совсем приуныл: не хотел двигаться, просил оставить его и идти одному… Я ему сказал, что об этом не может быть и речи. Все же мы выбрались к Чите. Но в город войти в таком виде, какой мы приобрели в тайге, было невозможно, сразу обратили бы на себя внимание. Через некоторое время увидели длинный обоз, направлявшийся к городу. Мы среди обозников незаметно пробрались в город. Там, связавшись с партийным комитетом, приобрели нормальный вид и паспорта.
С паспортом на имя Василенко Фрунзе вместе с товарищами организует в Чите журнал «Восточное обозрение». Но охранка раскрывает, кто такой Василенко. Вовремя заметив опасность, Фрунзе, с паспортом уже на имя Михайлова, уезжает в Петроград…
— Каковы твои дальнейшие планы? — спросила сестра.
— Куда прикажет партия. Хочу на фронт, в армию, там для нас много работы…
— Но если узнают, кто ты, то обязательно повесят…
Фрунзе рассмеялся.
В Сокольниках слушали музыку. Михаил Васильевич веселился больше всех — танцевал, пел, затевал всевозможные игры. Поздно вечером возвращались в город. Сели в трамвайный вагон. Едва Михаил Васильевич с сестрой заняли места, как с передней и задней площадок стали входить городовые…
Клавдия Васильевна встревожилась. Ей казалось, что внимание всех полицейских направлено на брата.
— Выйдем на площадку, — шепнула она.
— Не городовых, а
Видя, что сестра нервничает, Михаил Васильевич согласился выйти на площадку. Но там городовых было еще больше — это возвращались смены из наряда. Трамвай приближался к центру. Пропустив сестру вперед, Фрунзе внушительно сказал городовым:
— Ну-ка, молодцы, пропустите.
V. Под знаменем Октября
Россия истекала кровью.
Два года уже длилась империалистическая война. В окопах, тянувшихся от Балтийского до Черного моря, миллионы рабочих и крестьян жаждали мира, рвались к голодным семьям. Страна неотвратимо катилась в пропасть разрухи. В армии усиливалось недовольство, росло дезертирство — солдатская масса не хотела воевать. Охранка с фронта доносила о глухом ропоте среди войск. Перлюстрация писем показывала, что мысли солдат были далеки от той лжи, которую распространяла буржуазная печать о «верности» армии престолу. Даже казаки, которые рассматривались царским правительством как опора самодержавия, в письмах с фронта домой писали:
«Войне краю не видно. Бог знает, когда кончится это убийство несчастного люда, надоело смотреть на эту губительницу народа. Бог знает, за что три года войны, а убийство все увеличивается, сколько сирот, вдов и калек, умирающих с голоду, а конца все нет да нет».
В октябре 1916 года петроградская охранка доносила правительству:
«В армии настроение стало очень и очень неспокойным, если не сказать „революционным“. Дороговизна жизни и недостаток продуктов, переносимые с трудом солдатками, очень хорошо известны в армии через самих солдат, разновременно приезжавших сюда „на побывку“. Беспокойство солдат за оставленные на родине семьи… с каждым днем все более и более увеличивается и является весьма благоприятной почвой для успеха революционной пропаганды».
Измученным солдатам нужно было указать выход из империалистической бойни. Это делали большевики. Рискуя жизнью, они шли в окопы, на корабли, распространяли прокламации, агитировали против войны и создавали в частях ячейки.
Среди большевиков, посланных партией на фронт для подготовки солдатской массы к борьбе с самодержавием, находился и Михаил Васильевич Фрунзе.
С документами на имя Михайлова Фрунзе поступил на службу в Земский союз (организация, занимавшаяся обслуживанием тыла действующей армии). Его блестящие способности организатора были быстро оценены начальством. Фрунзе давали ответственные поручения, и он свободно разъезжал в пределах Минского района, где было сосредоточено большое количество войск. Доверие к Михайлову со стороны начальства было так велико, что с ним советовались даже при приеме новых служащих.
— Вы, господин Михайлов, проверьте поступающего — благонадежен ли он в политическом отношении. Мы — организация аполитичная и не желаем, чтобы нашим флагом прикрывались социалисты для своей разрушительной работы…
— Конечно, конечно, разве можно допустить, — отвечал Фрунзе.
Михаил Васильевич устанавливает связи с большевиками в частях армии, налаживает получение информации и литературы из Москвы. Пользуясь своим служебным положением, Фрунзе развозил литературу по частям, созывал совещания подпольных ячеек и разъяснял позицию Ленина против войны. Такие совещания были проведены Фрунзе в Ивенце, Луннице, Минске.