Фрунзе
Шрифт:
Возле Фрунзе-Арсения и в стенах тюрьмы с обычной быстротой и естественностью сложился кружок единомышленников-почитателей. Основное ядро среди них составляли идейные друзья, но было немало и таких, которые просто видели или ощущали в нем некий неодолимый центр притяжения, Человека с большой буквы. Мы видели, что таким был Миша Фрунзе еще в стенах гимназии, был он таким и в Политехническом институте, и на ивановской Талке, и среди шуйских партийцев-боевиков…
Всех влекла и располагала к нему какая-то особенная обаятельность, некий душевный магнетизм, слагавшийся
И Ростопчин и Козлов вспоминают, как, бывало, в самые тяжелые, безотрадные, казалось бы, дни и часы тюремной жизни во Владимирской «предварилке» Арсений-Фрунзе всегда с подъемом включался в хоровое пение заключенных, вряд ли не единственное доступное им развлечение.
Сколько, в самом деле, было в таком тюремном пении некоей сгущенной, конденсированной силы! И всегда неизмеримо меньше тоски, скорби, нежели веры в светлое будущее, пусть и грустна была порою песня по словам своим, по стиху. Вот звучит, например, внешне минорно, даже почти заунывно:
Далеко, далеко степь за Волгу ушла, В той степи, в той дали — буйна воля жила…Но сколько силы душевной и сердечного жара вкладывает в бесхитростные эти строфы вся поющая тюремная камера, а вместе со всеми, и даже больше других, быть может, пленный Арсений!
Однако свобода все же неодолимо влекла к себе, и Фрунзе-Арсений с помощью и участием Ростопчина, при содействии товарищей по заключению Скобенникова и Кокушкина замыслил побег.
— В самом деле, пока их чертова суда дождешься, могут и все волосы на голове выпасть и все зубы во рту… — горько-шутливо говорил он, разрабатывая план побега.
Главную часть подготовки — распил тюремной решетки — взял на себя Николай Ростопчин. Скобенни- ков и Кокушкин обрабатывали тюремно-дворовых надзирателей. Но в последний момент уже было согласившиеся надзиратели струсили, отказались от содействия дерзкому замыслу, и побег не состоялся… А вскоре Ростопчина отправили в Тихвин, и связь его с Арсением надолго прервалась.
Только 25 января 1909 года Фрунзе был предъявлен обвинительный акт, а 26 января в городе Владимире его, как особо важного государственного преступника, судил в закрытом судебном заседании выездной суд Московского военного округа.
Михаил Фрунзе обвинялся в вооруженном сопротивлении властям, в организации и руководстве «террористической группой», в преднамеренном нападении на представителя полиции» — словом, в целом ряде таких проступков, из которых каждый мог стоить человеку головы…
Суд приговорил Фрунзе к лишению всех прав состояния и смертной казни через повешение. В записке, составленной судом, значилось: «Поводов к подаче протеста не имеется».
С 26 января
После вынесения приговора присутствовавшая на суде сестра Михаила Фрунзе Клавдия Васильевна приложила все усилия, чтобы добиться свидания с братом. Свидание было разрешено.
Она направилась в тюрьму с намерением ободрить брата, сказать ему, что была восхищена его поведением, его смелостью на суде, шла сообщить ему, что и товарищи по революционному движению восхищаются его мужеством.
Но когда, введенная в камеру свиданий, она увидела сквозь двойную решетку исхудавшего, обросшего бородой брата в арестантском халате и кандалах, которые зловеще звенели при каждом его движении, все приготовленные ею слова улетучились из памяти. Слезы подступили к горлу, хлынули из глаз неудержимым потоком.
— Миша… Миша… — только и повторяла она.
Смертник Фрунзе спокойно и ласково утешал сестру, как мог:
— Ничего, Клаша… Друзья примут меры к отмене приговора, я верю… Жду… Если отменят — тогда каторга… Только ни в коем случае не надо подавать царю прошения с просьбой о помиловании. Это я категорически запрещаю и даже перед лицом смерти своих убеждений не изменю.
Короткий срок свидания истекал. Тюремщик приказал прощаться. Продолжая рыдать, Клавдия Васильевна двинулась к выходу. А брат настойчиво повторил ей вслед:
— Так помни же: ни в коем случае не подавать прошения на царское имя! Прощай!
Семья Фрунзе, жившая в Верном, узнала о приговоре по телеграфу. Из далекого Верного, из Пшипека, от матери, от сестер и от брата приходили на имя смертника письма. На получаемых письмах он без труда различал пятна — следы горьких слез. Сердце Фрунзе сжималось при виде этих красноречивых знаков глубокой любви к нему матери и сестер.
Шли дни… Смерть ждала совсем неподалеку. Приговоренных вешали тут же, в тюремном дворе… Каждый вечер могли прийти и за Михаилом Фрунзе…
Весть о суде над Фрунзе дошла и до Петербурга. Передовая часть профессоров Политехнического института послала командующему войсками Московского военного округа протест против приговора. Известный русский писатель Владимир Галактионович Короленко тоже поднял свой голос в защиту молодого революционера. В газетах появился ряд статен, требовавших отмены приговора. Видные адвокаты тех дней также заинтересовались этим делом и приняли участие в кассационном разбирательстве его в Главном военном суде.
Друзья, остававшиеся на свободе, большевики сделали все, что было в их силах: через защитников и передовую прессу им удалось добиться отмены смертной казни.
5 марта 1909 года Главный военный суд был вынужден отменить смертный приговор Фрунзе и передать дело на новое рассмотрение.
Друзьям Фрунзе удалось на время отвести от него руку палача.
6 апреля Фрунзе было объявлено об отмене смертного приговора. В тот же день с него сняли кандалы.
Фрунзе так рассказывает об этом: