Фулгрим

Макнилл Грэм

Капитан схватился за рукоять меча, но враг бросился на него прежде, чем Десантнику удалось до конца вытащить клинок из ножен.

ХОТЯ Юлий Каэсорон бывал в Гелиополисе несколько сотен раз, красота и величие главного зала «Гордости Императора» до сих пор заставляли его замирать в молчаливом восхищении. Высокие, словно башни, стены холодного камня и бессчетные статуи на золотых пьедесталах поддерживали куполообразный свод с чудесными, но почти неразличимыми снизу мозаиками; шелковые знамена, фиолетовые с золотым шитьем, свисали между рифлеными пилястрами зеленого мрамора.

Блистающий

луч сфокусированного звёздного света падал из центра свода, великолепно отражаясь от черного пола Гелиополиса. Обломки мрамора и кварца, вмурованные в отполированные до блеска мрачные плиты, превращали камень под ногами Первого Капитана в сверкающее темное зеркало, точную копию безбрежного космоса, окружающего мирок корабля.

Завершая картину, яркие пылинки плясали в звездном луче, и ароматы благовонных масел приятно раздражали ноздри.

Ряды белокаменных скамей тянулись вдоль округлых стен зала совещаний Фулгрима, разделенные на несколько секторов, словно в старинном театре. Места хватило бы для двух тысяч гостей, хотя в военном совете заседала лишь четверть от этого числа.

Кафедра прекрасного черного мрамора возвышалась в центре зала, прямо под звездным лучом. Именно с неё Лорд Фулгрим выслушивал просьбы своих воинов и давал аудиенции, и, хотя Примарх ещё не украсил Совет своим присутствием, даже пустая кафедра притягивала к себе взгляды.

Юлий заметил высших офицеров Имперской Армии, сидящих в первом ряду, и занял место рядом с ними, кивнув нескольким знакомым. Кое-кто из них осторожно посматривал на его алый плащ-лацерну — люди, достаточно долго прослужившие бок о бок с Детьми Императора, знали, что надевший его воин должен вскоре отправиться в бой.

Каэсорон решил сделать вид, что не заметил их внимания к своему гардеробу, и взял из рук Ликаона шлем и клинок. Оглядев зал Совета, Первый Капитан увидел в нижних рядах серебряно-алую гамму армейцев, занявших места в зависимости от своего звания.

Имперский Лорд-Коммандер Таддеус Файль сидел в центре настоящей стаи денщиков и адъютантов. Строгий, требовательный командир с изуродованным лицом (стальная аугментическая пластина закрывала левую часть головы), он не был лично знаком Юлию. Впрочем, о многом говорила репутация Файля: талантливый полководец, безжалостный, неумолимый солдат… и до смешного плохой оратор.

Над армейскими офицерами, заняв среднюю по высоте часть амфитеатра, сидели Адептус Механикус, бывшие явно не в своей тарелке под ярким светом Гелиополиса. Их закрытые, свободные одеяния скрывали лица и очертания тел. Каэсорон покачал головой, удивляясь глупым завесам тайны и забавным ритуалам, которыми они окружили себя.

Рядом с Механикумами расположились Летописцы, мужчины и женщины, с серьезными лицами писавшие что-то в растрепанных блокнотах или информпланшетах. Некоторые — видимо, художники — набрасывали штрихи углем на кусках картона.

Величайшие таланты Империума тысячами отправлялись на боевых кораблях в Экспедиции Великого Похода, встречая неоднозначный прием. Их цель — сохранить для потомков грандиознейшие события в истории человечества, мало в каком из Легионов встретила понимание, но Фулгрим сразу объявил их

желанными гостями и открыл двери на любые, даже самые важные заседания Совета.

Проследив за взглядом своего командира, Ликаон фыркнул:

— Летописцы. И что это они делают на военном совете, хотелось бы знать? Нет, вы посмотрите, один даже мольберт с собой притащил!

Юлиус улыбнулся:

— Возможно, он пытается передать будущим поколениям великолепие Гелиополиса, друг мой.

— Мне кажется, Лорд Русс сказал хорошие слова насчет этого: Мы воины, а не модели для скульпторов или художников, — довольно-таки твердо возразил Ликаон.

— Если мы хотим достичь истинного совершенства, то не должны ограничиваться войной и подготовкой к войне, брат. Нам следует читать книги, наслаждаться музыкой и изящными искусствами. Недавно мне посчастливилось присутствовать на концерте Беквы Киньски, знаешь её? Так вот, мое сердце до сих парит на крыльях её непревзойденного таланта.

— Вы опять читали тот сборник поэзии, да? — спросил, покачав головой, оруженосец.

— Когда есть время, я всегда открываю «Имперские Напевы» Игнация Каркази, — согласился Юлий. — И тебе бы не помешало. Поверь, даже самые плохие стихи тебя не прикончат. Сам Примарх поставил в своих покоях статую, подаренную Остианом Делафуром, а у Эйдолона, говорят, висит над кроватью пейзаж Хемоса кисти Келан Роже.

— Эйдолон? Быть не может!

— И тем не менее, это так, — кивнул Юлий.

— Вот никогда бы не подумал. Ну что же, я буду по-прежнему стараться достичь совершенства в военном деле, поскольку в нем-то я хотя бы разбираюсь — решил Ликаон.

— Тебе же хуже», — пожал плечами Каэсорон, глядя на верхние ряды амфитеатра, заполненные писцами, нотариусами и чиновниками — неизбежным балластом любой власти.

— Народу сегодня… — протянул Ликаон.

— Должен прийти Примарх. Разумеется, заявилось множество праздных зевак.

И, словно услышав слова своего Первого Капитана, Примарх Третьего Легиона вошел в распахнувшиеся Врата Феникса, сопровождаемый ближайшими советниками.

Солдаты, адепты, чиновники и Летописцы немедленно поднялись на ноги и склонили головы, вновь поражаясь совершенной красоте своего вождя.

Юлий встал вместе с ними, и его мысли очистились от тяжелых раздумий, смытых потоком радости при виде Фулгрима. Гром оваций и выкриков «Финикиец! Финикиец!» заполнили стены Гелиополиса и не прекращались до тех пор, пока Примарх не поднял руки, приветствуя гостей и членов Совета и призывая их к тишине.

На Примархе была длинная свободная тога бледно-кремового оттенка, и темная железная рукоять его меча, «Огненного Клинка», бросалась в глаза; лезвие же скрывали ножны лаковой пурпурной кожи. Крылья парящего орла золотым шитьем покрывали грудь Фулгрима, тонкий обруч из ляпис-лазури удерживал серебряные волосы Феникса. Двое величайших воинов Легиона, Лорды-Коммандеры Эйдолон и Веспасиан стояли за спиной Примарха, облаченные в простые белые тоги, украшенные лишь мотивами орлиных перьев с правой стороны груди, и Юлий, несмотря на весь свой опыт и мастерство, почувствовал себя едва ли не неофитом на фоне троих героев.