Фурия Капитана
Шрифт:
– Или вдохновит их подняться против вас.
Арнос пожал плечами.
– У вольных мало шансов нанести какой-либо вред нашим силам. У них практически нет фурий, – Арнос выдал небольшуб холодную усмешку, – Представьте, на что это может быть похоже, Сципио.
Тави довольно долго твердо смотрел на мужчину. Назначение Тави в Первый Алеранский как курсора и шпиона Короны не предполагало столь долгий срок. Многие люди видели его в столице и рано или поздно кто-то должен был заметить схожесть черт Руфуса Сципио и Тави из
Арнос был орудием Леди Аквитейн. Навскидку он не мог представить себе никого другого, у кого было бы достаточно и разведывательных ресурсов для получения информации, и мотивации делиться этим фактом с Арносом. Это было предположение, но Тави чувствовал, что может быть достаточно уверен.
В ближайшем будущем, однако, не имело значения, где Арнос получил нужную информацию – важно было только то, что он её получил, и поэтому знал, что он мог напасть на патрона Тави, чтобы отомстить Тави.
– Вы получили что хотели. Эти люди не причинили вам вреда, сенатор.
– И не оказали какой-либо помощи. Я ничем им не обязан.
– И это для вас достаточный повод, чтобы их убить?
Арнос покачал головой.
– Это война. Невинные умирают. Они гибнут в боях, застигнутые пожарами, от голода, от болезней. Это неизбежно. Ни один достойный полководец не позволит своему разуму отвлекаться на такие вещи.
– А,- пробормотал Тави. – Человечность здорово мешает.
Арнос издал злорадный смешок.
– Прошу. Тебя это заботит не больше меня. Как много слез ты пролил за офицеров, которые умерли из-за твоего приказа, а? Как много людей ты обрек на смерть? Как много ты видел трупов невиновных за время пребывания здесь, и как давно их лицезрение стало вызывать у тебя отвращение?
Вдруг от слов Арноса Тави охватил гнев, но он жестко его подавил. Это было близко к правде. За два года на поле боя были убиты сотни людей, которыми он командовал, и это вызвало в нем такое сильное страдание, которое пару лет назад он не мог даже представить.
– Вы того же сорта, что и я, Сципио, или Тави из Кальдерона, или кого бы вы ни изображали. Вы просто служите другому господину.
Тави, нахмурившись, неотрывно смотрел на мужчину. Арнос был невозмутим, и, если Тави не ошибся, совершенно искренен.
Как может любой здравомыслящий человек быть таким бесчувственным? Арнос в своей жизни лишь разрушал, только на его руках не было крови. Последствия могут быть совершенно невообразимыми. Болезни будут свирепствовать. Дети станут сиротами.
Стедгольды будет уничтожены, их урожаи погибнут из-за отсутствия рабочей силы. Нехватка продовольствия будет толкать людей на разбой и убийство. Другие будут убивать ради мести, причём женщины и дети, как и во всех войнах, пострадают больше всего.
Фурии в этом районе, лишившиеся контроля всех людей, владеющих ими, деградировали бы и одичали, что может вызвать ещё больше проблем и представлять угрозу для всех,
Тави видел подобное в гораздо меньших масштабах – города и деревни, охваченные войной. Это был кошмар. Если Арнос продолжит в том же духе, первый зимний снег упадёт на владения смерти и разложения, которыми правят жирные каркающие вороны.
Как может человек даже представить себе такое?
Тави моргнул. Ответ был прост.
Он не знал.
Арнос просто не знал.
Хотя он был одним из самых уважаемых людей в Коллегиях Тактики, Арнос никогда не участвовал в походах. Он наблюдал за утренней атакой из своего воздушного экипажа, глядя сверху вниз на крошечные фигурки, бегающие так далеко внизу – точно так же он наслаждался бы игрой в людус на доске или на песчаном столе.
Он был слишком далеко, чтобы увидеть кровь или услышать крики, или почувствовать запах, запах смерти. Кровавые вороны, этот человек руководил Легионами в кампании по борьбе с непримиримым врагом, но он даже не носил броню. Тави было хорошо известно, как быстро направление атаки во время сражения может изменяться – вмятины на его собственных доспехах были тому достаточным свидетельством.
Для Арноса всё это не было реальным, подумал Тави. Или, вернее, то, что было реальностью, и что творилось в разуме Сенатора – две совершенно разные вещи. Он привык говорить о войне в абстрактных, удобно отстранённых выражениях.
Он не был здесь, на земле, и, хотя он, может быть, разумом понимал, что могут быть потери человеческих жизней, он не знал. Он не пережил этого сам.
Тави покачал головой.
– Я беру свои слова назад. Вы и не собираетесь кому-либо делать добро.
Арнос указал изогнутым пальцем на Наварис.
– Я уверен, что в этом доме имеется погреб, или подвал, или какая-нибудь кладовка. Запри его там.
– Арнос, пожалуйста, – сказал Тави. – Отмени приказ. Те люди не заслуживают смерти, и ты это знаешь.
Арнос его проигнорировал.
– После этого, возьми слугу и брось его к заключенным. Он, очевидно, в сговоре с местными мятежниками.
Тави стиснул зубы от досады, его руки сжались в кулаки.
Змеиные глаза Наварис скользнули по нему, а ее меч был на три дюйма выдвинут из ножен.
По-видимому, Тави услышал это раньше остальных. За годы существования странной связи с Китаи, его ощущения стали более чуткими. Они не обострились до такой степени, чтобы потерять между ними различия.
Запахи, ставшие более сильными, понятными и узнаваемыми, позволяли ему по памяти распознавать места и объекты, с той же легкостью, с какой люди распознают знакомых. Звуки тоже изменились.
Они стали не столько громкими, сколько более отчетливыми, что нередко он мог распознать двигавшихся вокруг него людей и оседланных ими жеребцов, зачастую основываясь лишь на уникальных звуках их дыхания.