Фурия Принцепса
Шрифт:
— Это не испортит первое впечатление, — согласился Тави. Он медленно покачал головой. — Ты можешь представить, Магнус, что случилось бы, если бы эти сумасшедшие идиоты из Сената настояли на своем и профинансировали ответное наступление на родину канимов?
Магнус молча покачал головой.
— С такой численностью, — продолжил Тави, — они бы стёрли нас с лица земли. Не важно, могут они заклинать фурий или нет, они могли бы уничтожить нас в два счёта.
Лицо Магнуса стало мрачным.
— Похоже на то.
Тави посмотрел на него.
— Так почему
Старый курсор снова покачал головой.
— Я не знаю.
Тави некоторое время изучал карту, разглядывая различные области.
— Причём Варг, я полагаю, является представителем только одной из этих территорий?
— Да, — сказал Магнус. — Нараша. Это единственная область, которая действительно вступила в контакт с Алерой.
Область Нараш, отметил Тави, была также местом приписки для порта Маршаг.
— Тогда, полагаю, следующий вопрос, который мы должны себе задать…
Снаружи отчаянно зазвенел корабельный колокол. Демос начал выкрикивать приказы. Несколько мгновений спустя, капитан постучался, затем открыл дверь их каюты.
— Магнус, — сказал он, кивая в сторону старого курсора.
— Милорд, — сказал он, кивая Тави.
— Старый морской волк был прав. С юга на нас надвигается шторм.
Тави поморщился, но кивнул.
— Чем мы можем вам помочь, капитан?
— Привязать все, что не привинчено к полу, — ответил Демос, — в том числе себя. Шторм будет тот ещё.
Глава 2
Валиар Маркус раздумывал над тем, как следует сообщить молодому гордому офицеру-каниму о том, что существует большая разница между тем, чтобы сказать алеранцу, что у того не очень чуткое обоняние, и тем, чтобы заявить ему, что он воняет.
Маркус осознавал, что молодой каним стремился проявить себя на уроках перед такими личностями как Варг, бесспорный лидер канимского флота, и его сын Насаг, следующий за ним по старшинству.
Если бы Маркус выставил молодого офицера дураком, это стало бы оскорблением, которое каним не забыл бы до самой смерти. Учитывая невероятно долгую продолжительность жизни канимов, это означало, что действия Маркуса могли сказаться, хорошо или плохо, на тех, кто еще даже не родился.
— Несмотря на то, что ваша фраза является корректной, — осторожно и медленно ответил Маркус на четком алеранском, — некоторые мои соотечественники могут отреагировать на нее не совсем адекватно. Наше обоняние, как вы заметили, развито намного хуже, чем ваше, таким образом, формулировки, относящиеся к этому, могут трактоваться не так, как это принято у вашего народа.
Варг издал негромкое рычание и пробормотал:
— Не важно, алеранец он или каним, он должен знать, что его запах неприемлем.
Маркус повернул голову к старому седому вождю канимов и по-алерански поклонился.
— Как пожелаете, сэр.
У него в запасе оказалось лишь несколько секунд, прежде чем смущенный молодой офицер издал рычание и бросился на Маркуса, обнажив клыки.
Маркус распознал признаки той болезненно хрупкой гордости, что, как оказалось,
Маркусу было почти шестьдесят, и он никогда не был достаточно быстр, чтобы справиться с канимом, опирайся он только на свои ощущения — но предусмотрительность всегда обеспечивала куда более надежную защиту, чем одна только скорость.
Маркус предвидел эту вспышку агрессии и тяги к насилию.
В каниме было восемь футов стальных мускулов, клыков и жестких костей, и он весил как два или три Маркуса — но, бросившемуся вперед, ему было не развернуться, и Маркус схватил его за ухо своей мозолистой рукой и потянул в сторону.
Каним извернулся и откатился. Рычание перешло в высокий агонизирующий визг, и он инстинктивно дернулся к источнику боли, чтобы уменьшить давление на свое чувствительное ухо.
Маркус, пользуясь моментом, использовал инерцию движения канима, лишил противника равновесия и, используя их общий вес, ударил того в подбородок, уронив на палубу с зубодробительным треском.
Молодой каним лежал там, потрясенный, его глаза посоловели, язык свешивался из пасти, кровоточащей из-за небольшого пореза.
Маркус поднялся и поправил тунику.
— Обладать более слабым обонянием, — продолжил Маркус так, будто ничего не произошло, — это не совсем то же самое, что услышать от кого-либо, что от него плохо пахнет. Может случиться так, что впечатлительный человек примет это за оскорбление. К примеру, я, являясь всего лишь старым центурионом, слишком медленным, чтобы представлять серьезную опасность в бою, не нахожу в этом заявлении ничего оскорбительного. Меня это не разозлило, и я ничего бы не предпринял, даже если бы расстроился по этому поводу. Но я опасаюсь того, что кто-то менее терпимый и более боеспособный может причинить вам вред, в то время как вы всего лишь стараетесь быть дружелюбным. Вы меня понимаете?
Молодой офицер смотрел на Маркуса невидящими глазами. Он несколько раз моргнул.
Затем его уши дрогнули в едва различимом знаке понимания и согласия.
— Вот и хорошо, — сказал Маркус на грубоватом, но вполне понятном канише, лишь слегка обнажая в улыбке зубы. — Я рад, что вы достигли такого прогресса в попытках понять алеранцев.
— Хороший урок, — прорычал Варг в подтверждение его слов. — Свободен.
Молодой каним поднялся, обнажил горло в знак уважения Варгу и Насагу и неуверенно поплелся из каюты.
Маркус повернулся к Варгу. Каним был великаном даже для представителя своего народа, около девяти футов ростом, и Чистокровный был построен с учетом этого.
Эта каюта, которая для канимов была так же тесна, как и любое другое помещение на корабле, Маркусу казалась огромной.
Огромный каним, чья черная шкура была иссечена белыми полосами многочисленных шрамов, присел на корточки, что было своего рода позой расслабленности, взял в лапы тяжелый сверток, и раскрыл его на середине, там, где читал во время урока алеранского.