Фурия Принцепса
Шрифт:
— Или, — продолжил он, — вы можете принять их. И никогда впредь не заниматься работорговлей.
Какой-то момент Демос только медленно тряс головой.
— Что вы наделали?
— Я только сделал для вас более выгодным прекращение работорговли, чем продолжение этого бизнеса, — ответил Тави.
И без того слабая улыбка окончательно сползла с лица Демоса:
— Вы дали мне цепи, сделанные под мой размер, Ваше Высочество. И просите меня носить их открыто.
— Я буду нуждаться в умелых капитанах, Демос. Я буду нуждаться в мужчинах, слову которых могу
Демос бросил цепи в сумку и повесил ее на плечо, затем поклонился ниже, чем Тави когда-либо видел в его исполнении прежде.
— Добро пожаловать на "Слайв", милорд.
Демос немедленно развернулся и начал громко раздавать приказы команде, и Макс с Китаи подошли к рампе и стали рядом с Тави.
— Это было здорово, Алеранец, — пробормотала Китаи.
Макс помотал головой.
— Что-то в твоей черепушке пошло не так, Кальдерон. Как-то ты криво на все смотришь.
— На самом деле, это была идея Эрена, — отозвался Тави.
— Хотелось бы, чтоб он пошел с нами, — прогрохотал Макс.
— Такова очаровательная жизнь Курсора, — ответил Тави. — Но как бы не повернулись дела, мы не будем долго отсутствовать. Отвозим Варга и его людей домой, вежливо наводим шороха, чтобы поддержать дипломатические каналы открытыми, и возвращаемся. На все — два месяца или около того.
Макс проворчал:
— Что дает Гаю время добиться поддержки в Сенате и объявить тебя его наследником, законно и официально.
— И помещает меня как вне досягаемости потенциальных убийц, так и там, где это важно для Империи, — согласился Тави. — Я особенно люблю первых.
Моряки начали отдавать швартовы, и Китаи сильно сжала руку Тави.
— Пойдем, — позвала она. — Пока ты не выплеснул свой завтрак на свою же броню.
Когда корабль отошел от причала и закачался на волнах, Тави почувствовал, что его начинает мутить, и заторопился в каюту избавиться от брони и удостовериться, что у него много воды и одно или два пустых ведра.
Он был ужасным моряком, и жизнь на судне превращалась в чистое мучение.
Тави почувствовал новый спазм в желудке и с тоской подумал о хорошей, твердой почве, так и кишащей убийцами.
Два месяца в море.
Он едва ли мог представить себе что-то ужаснее.
***
— Это отвратительно, — пожаловался Тоннар, едущий в пяти ярдах позади лошади Кестуса. — Похоже на какой-то дурной сон.
Кестус взглянул вниз, на боевой топор, притороченный к седельному вьюку его лошади. Будет трудно бросить его с достаточной силой, сидя верхом на лошади, но черепушка у Тоннара такая слабая, что это вряд ли имеет значение.
Конечно, тогда возникнут проблемы в виде трупа этого болвана и возможного обвинения в убийстве.
Правда, у Кестуса была вся глухомань вдоль тропы через дебри на юго-западе Пустоши, чтобы спрятать тело, но тогда возникнет проблема с новичком, которая всё усложнит.
Он оглянулся на третьего члена патруля, тощего, жилистого
Кестус был убеждённым сторонником того, что следует избегать лишних осложнений. Поэтому он сделал то, что он обычно делал, когда Тоннар трепал языком. Он проигнорировал его.
— Ты знаешь, что это такое, оказаться рядом с Глухоманью? — продолжал Тоннар. — Повсюду дикие фурии. Разбойники. Эпидемии. Голод.
Он печально покачал головой.
— И когда старый Гай стёр Калар с лица земли, он уничтожил и около половины трудоспособных мужчин в округе. Женщины отдавались мужчинам за пару медных баранов или горбушку хлеба. Или просто, чтобы рядом был кто-нибудь, кто, как они думали, будет защищать свое потомство.
Кестус с тоской думал об убийстве.
— Я болтал с одним парнем с северной границы, — походя произнес Тоннар, — он оприходовал четырех баб за один день.
Пустомеля хлестнул свободными концами поводьев по веткам ближайшего дерева, раскидывая осенние листья, и случайно ударил по шее лошадь.
Та дернулась и встала на дыбы, и Тоннар еле удержался, чтобы не выпасть из седла.
Мужчина раздраженно проклял лошадь, жестко сжал ее бока ногами, всаживая пятки, и сильно натянул повод, чтоб удержать животное под контролем.
Кестус лениво добавил воображаемую пытку к воображаемому убийству, ведь, правильно исполненная, она могла быть забавна.
— А мы здесь, — прорычал Тоннар, широким жестом обводя сплошной лес вокруг. — Люди наживают состояния и живут, как лорды, а Юлий приводит нас в самый центр ничего и нигде. Не на что посмотреть. Некого ограбить. Никаких женщин, чтобы согреть постель.
Иварус, чье лицо в основном было скрыто под капюшоном плаща, сломал ветку толщиной с палец с дерева рядом с тропой.
Затем он пустил свою лошадь рысью и поравнялся с Тоннаром.
— Они бы в очередь выстраивались, чтобы раздвинуть для нас ноги за кусок хлеба, — говорил Тоннар. — Но нет…
Иварус совершенно спокойно поднял палку и сломал ее о голову Тоннара. Затем, не говоря ни слова, заставил своего скакуна занять отведенное ему место.
— Проклятые вороны! — взревел Тоннар, одной рукой хватаясь за череп. — Вороны и демоновы фурии, ты ошалел, парень?
Кестус и не пытался спрятать улыбку.
— Он думает, что ты полный идиот. И я с ним согласен.
— С чего бы? — запротестовал Тоннар. — Только потому что я хочу покувыркаться с девочкой или двумя?
— Потому что ты хочешь использовать отчаявшихся умирающих людей, — отозвался Кестус. — Но не продумал пару моментов. Люди голодают. Болезнь свирепствует. А солдатам платят. Сколько легионеров, как ты думаешь, были убиты во сне ради одежды и монет в кошельках? Сколько, полагаешь, заболели и умерли, как все прочие? И если ты потрудишься обратить внимание, Тоннар, все эти преступники будут иметь сотни поводов убить тебя. Ты будешь слишком занят попытками остаться в живых, чтобы приставать к женщинам.