Футбол – только ли игра?
Шрифт:
Думаю, в том составе команда могла бы приспособиться к любой системе игры (система, как известно, трансформировалась, пережила крутые перемены в 1958 году, в 1962-м…), потому что были яркие футболисты, яркие люди.
Мы умели отмечать и ценить достоинства друг друга. Нам было интересно вместе и после тренировок не спешили разбегаться по домам. Нередко большой компанией шли обедать, чтобы посидеть, поговорить, нередко почти всей командой, с женами, отправлялись в театр… Дорожили общением, возможностью послушать Игоря Нетто, большого книгочея и страстного любителя шахмат, или Сергея Сальникова, неистощимого рассказчика.
О спартаковцах моего поколения можно сказать: личности. И в групповом портрете команды ни один не затерялся. Каждый на виду. Каждый привлекает внимание. Каждый индивидуальность.
…Атака накатывается на ворота соперника, вырываюсь вперед – вот оно, мгновение, которого нельзя упустить. Все решит доля секунды, надо бить по воротам тотчас! Я без мяча, но точно знаю, сейчас он будет у моей ноги: щуплый юркий Тимофеич сделает точнейший пас, и я пробью!
Счастье, что мне довелось играть рядом с Николаем Тимофеевичем Дементьевым, братом легендарного Пеки. Ему я обязан многими своими голами и становлением как игрока.
У братьев была разная манера игры. Оба неповторимы и оба талантливы. Николай – левый полусредний нападающий. В «Спартак» пришел в тридцать лет и играл до тридцати восьми за счет своего исключительно профессионального отношения к футболу. Выступал прежде за ленинградское «Динамо», за московское, но считал себя спартаковцем, настолько сродни стал ему этот клуб.
Хотя возрастная разница между нами была большой – около одиннадцати лет, – взаимопонимание в иrpe пришло очень быстро. Как только он брал мяч под контроль и я начинал предлагать себя, открываться – тут же получал пас. В мгновение. Тимофеич не был жаден на передачи. Иной раз мог сам поразить ворота, находясь в выгодной ситуации. Ему кричат: «Коля, Тимофеич, бей!» – а он неожиданно отдает мяч. В перерыве или после матча говоришь ему: «Коля, что же ты? Мог ведь и сам забить!» – «Да ладно, ничего, нормально…»
Отличался колоссальной работоспособностью. Не останавливался ни на секунду, участвовал в обороне, тут же переключался в нападение и посылал своих партнеров вперед.
Тимофеич был невероятно аккуратен. Казалось, что аккуратностью он подчерчивает свое уважение к футболу. Всегда начищенные до блеска бутсы, свежая майка, выглаженные трусы. Так выходил на любую тренировку, а после тренировки сразу же стирал свою форму, сушил, наглаживал. И мы невольно подтягивались рядом с ним, стыдно было не следовать примеру.
Он казался таким же молодым, как большинство из нас. Держался со всеми просто, на равных. От него во многом шла обстановка доброжелательности, спаянности, дружбы, которая складывалась в команде, и эта спаянность переносилась на поле. Человек почти всегда един в игре и в жизни.
Все знали, Дементьев – настоящий товарищ и удивительный семьянин. Дом для него был всем, даже футбольные вопросы решал на семейном совете. Если что-то не нравилось его жене Зине, Зинаиде Ивановне, она говорила: «Мы с Колей уходим». Это стало нашей любимой присказкой: скажешь: «Мы с Колей уходим», – и все поймут, что ты чем-то остро недоволен. Зина бывала на тренировках и непременно на всех матчах.
Сейчас далеко не все жены так ходят на футбол.
Конечно, я знаю и хорошие семьи, заботливых жен. Но нередко они устраивают тренерам настоящую осаду:
– Муж не бывает дома, то у него поездка, то сборы! Это же ненормально! Что за жизнь?!.
Начинаешь говорить:
– Разве вы не знали, что выходите замуж за футболиста? Так и будет, поездки, сборы… Вот кончит играть, станет домоседом. А пока терпите…
В наше время, правда, было повольней. В Тарасовке общество «Спартак» снимало частные дачи. Холостяков поселяли по двое-трое в комнате, женатых отдельно. У всех семейных жены с детьми приезжали в Тарасовку на лето. Ходили друг к другу в гости.
На одной из дач жил Тимофеич с супругой. Зинаида Ивановна была хозяйственной, домовитой и властной: следила, чтобы муж строго соблюдал режим. Иногда после игры, после бани Николай зовет нас к себе: «Пошли, ребята, посидим, победу отпразднуем». – «А Зина?» – спрашиваем с опаской. «Что Зина?! Что Зина?! Кто, в конце концов, хозяин в доме?»
Зина с порога угадывала наше настроение, наше намерение. Под горячую руку такого могла наговорить! Но быстро отходила, начинала накрывать на стол. У нее всегда все было вкусно. Мы ели, похваливали. А Тимофеич с гордостью поглядывал на жену, был рад, что мы у него в гостях, что и нам достается ее забота.
Не припомню в команде человека, который бы его не любил, не относился с особым почтением. Игорь Нетто ласково называл его дедушкой русского футбола.
Когда я только попал в «Спартак», «дедушек» в нем было немало. Капитан Василий Соколов. Прирожденный вожак, хотя человек далеко не простой. Большая сила воли, злость, азарт в игре. Влияние на других имел огромное. Ему было за тридцать шесть и тем не менее продолжал играть.
В линии полузащиты в то время играли Олег Тимаков и Константин Рязанцев. Тимаков – суровый, напористый, всегда лез вперед. Не обладал высокой техникой и тем не менее часто забивал решающие голы. Рязанцев – полная ему противоположность. Не очень быстрый, маленький, кругленький, курчавый, нос картошкой. Его звали «Карандаш». Ростом он, правда, был повыше знаменитого клоуна, любимца Москвы тех лет, но очень похож на него. Отличался высокой техникой, свои умения и знания держал при себе.
Если у кого-то не получался тот или иной прием, Рязанцев, подойдя, говорил: «А я знаю, как это сделать, но не покажу». Фирма секретов не выдавала. Иногда, правда, расщедрится, отведет в сторону: «Ладно, только тебе… Смотри. Но ты – никому!» Нет, это был не Тимофеич со своей широтой. И не его знаменитый брат Пека.
Вскоре Рязанцева сменил Нетто. Прежде он играл в дубле. Был уже заметен, знал себе цену. Если его не ставили в основной состав, заявлял старшему тренеру Дангулову:
– Все равно я свое место не сегодня завтра займу.