Футболист
Шрифт:
– Посидим, выпьем, поговорим по-человечески, - и к Альберту: - Ты посуду расставь.
Альберт кинулся к серванту.
– Как поживаешь, Олег?
– светски заполняя паузу, осведомилась Зоя.
– Дешевка, подстилка, дрянь, - спокойно обозвал ее Олег.
– Я обижусь, Олег, - предупредила его Зоя.
– Она обидится, Алик, - подтвердил Гоша, - и мы обидимся за нее.
– Обидитесь - это, значит, бить будете?
– поинтересовался Олег.
Ему не ответили, не стали связываться с дураком. Суетились, накрывали на стол. Накрыли на четыре персоны.
– Ну, как у нас, Зоенька?
– Лучше, чем тогда в ресторане, правда, Олег?
– Дешевка, подстилка, дрянь, - скучно, как заученный урок, повторил Олег.
– Нет, ты невыносим, Алик!
– отозвался на грубость Гоша.
– Я тебе хотел приятное сделать, а теперь уж и не знаю... Впрочем, я сегодня терпим и великодушен. На, держи!
Гоша, достав из внутреннего кармана пиджака банковскую упаковку пятидесятирублевок, кинул ее на тахту.
– Плата, надо полагать, за то, что Гришкину контору повалил и помог тебе куш сорвать?
– понял Олег.
– Ты - догадливый, - согласился Гоша.
– Только не плата, а доля: ты в деле, Алик.
– А не пожадничал ли ты, бывший мой приятель?
– Все по справедливости, симпатичный мой друг. Капиталом ты не входил, так что пять процентов - доля серьезная. К тому же я должок твой зачел. Восемь тысяч ты заработал, Алик. Неплохо, а? Как раз гонорар за две книжки. Ты же над ними года два корпел.
– Ты, я вижу, все подсчитал. А Гришкину смерть во сколько оценил?
– Гриша сам себя погубил. Он был наивным злодеем, Алик. Мне говорили, что он каждый вечер смотрел по видео "Крестного отца". И стал выдумывать для себя нечто подобное. Черный лимузин, телохранители в шляпах и пиджаках в талию, виллы, таинственные сборища, пистолеты... Дурацкий, выдуманный в стиле ориенталь мир... А в общем, жаль его.
– Гоша налил две рюмки коньяку, взял их в руки, подошел к Олегу и протянул ему одну рюмку, будто не замечая, что руки у него связаны за спиной.
– Давай, Алик, за упокой раба божьего Григория.
Падая на спину, Алик ногой ударил по протянутой рюмке и крикнул:
– Мразь!
Гоша рукавом утерся - малость коньяку попало ему на лицо - и сказал:
– Не хочешь, значит. Как в армии-то говорится? Не умеешь - научим, не хочешь - заставим. Научим его, ребятки? А потом заставим.
Альберт с напарником в момент связали Олега. Связали ноги до паха, придавили к тахте и накрепко к ней прикрутили - хорошая веревка была припасена заранее. Олег лежал на тахте как усмиренный клиент дурдома из буйных.
Гоша стоял у стола, задумчиво глядя на бутылки:
– Так что же ему выпить? Виски, водка, коньяк для начала жестковаты, пожалуй.
– Он выбрал бутылку португальского портвейна, сорвал свинцовую фольгу, вытащил пробку и спросил у Зои: - Ты мне поможешь, радость моя?
– С удовольствием, - откликнулась Зоя и взяла протянутую ей бутылку портвейна.
Втроем они склонились над Олегом. Гоша зажал ему нос и сдавил челюстные мышцы, чтобы ротик открылся. Ротик открылся, в него, как в воронку, Зоенька
– Пей, дурачок, а то захлебнешься, - посоветовал Гоша.
Олег сначала не внял его совету - держал марку, - но скоро понял: терпеть не было мочи, дернул кадыком, и портвейн, понижаясь в уровне, потек внутрь. Проглотив портвейн, Олег закашлялся.
Зоя, отпрянув, пожаловалась:
– Он мне платье брызгами испортит!
– Ничего, Зоенька, - успокоил ее Гоша, - давай новую порцию.
Зоя лила портвейн, а Гоша уговаривал Олега, как капризное дитятко:
– Пей, Алик, пей, родной, пей, борец за справедливость, пей, завязанный алкоголик.
Вылили бутылку. Зоя поставила посуду на пол и спросила:
– Все, Гоша?
– Да, пожалуй, нет. Тренированный, в отличной спортивной форме. И пил ведь раньше, как лошадь, ведрами. Давай для страховки еще. Чтоб в переводе на водяру пол-литра.
Он открыл вторую бутылку. Когда вылили половину, Гоша решил:
– Думаю, достаточно. Теперь пусть дозревает.
– Устала, - призналась Зоя.
– Сейчас отдохнем.
– Гоша прошел к столу, отодвинул стул, но не сел, вспомнив важное, и сказал напарнику Альберта: - Извини, Юра, но у меня к тебе просьба. Мы тут расслабимся с устатку, а мало ли что... Будь добр, погуляй снаружи, посматривай, что и как. Договорились?
– Договорились, Георгий Станиславович.
– Юра, как пионер, был всегда готов.
Гоша налил стакан коньяку, помазал бутерброд икоркой и протянул все это Юре. Юра споро опрокинул стакан и, на ходу закусывая, отправился на пост.
– Ну, а теперь посидим в семейном кругу, - решил Гоша и сел за стол.
Уселись и Зоя с Альбертом.
– С чего начнем?
– деловито спросил у Гоши Альберт.
– С водочки, пожалуй, - выбрал Гоша и, взяв бутылку "Золотого кольца", вежливо обратился к даме: - А тебе чего налить, Зоенька?
– Я тоже водки выпью. Немного.
Гоша разлил по рюмкам, поднял свою и провозгласил:
– Со свиданьицем, дорогие мои.
Выпили и закусили. Жуя, сердобольный Альберт поинтересовался состоянием Олега:
– Ну, как ты там?
– Поневоле ловлю забытый кайф, - расслабленно сообщил Олег.
– Развяжем, Георгий Станиславович?
– предложил Альберт.
– Куда спешить? К тому же человек кайф ловит. Зачем ему мешать?
– Руки затекли, - подал голос Олег.
– Сними наручники, Альберт.
– Он что, еще в наручниках?!
– удивился Гоша.
– Варварство какое! Сними сейчас же, Альберт!
Альберт встал из-за стола, подошел к Олегу, посмотрел на него, запеленутого, и понял:
– Его все равно развязывать надо. Иначе наручники не снимешь.
– Что ж делать, развязывай тогда, - согласился Гоша.
Альберт развязал узел, смотал веревку, которой Олег был привязан к тахте, приподнял его и расстегнул наручники. Олег, охая, растирал свои кисти.
– А ноги развязать?
– потребовал инструкций Альберт.