Футуриф. Токсичная честность
Шрифт:
— Э-э… — беспомощно протянул Нургази, уже запутавшийся в рассуждениях молодого бизнесмена-янки, и не понимающий: то ли прозвучала хвала исламу, то ли наоборот.
— Так и есть, — заключил Лессер, — я слишком загрузил вас этим, а вы устали. Надеюсь, с договором все ОК, и ваша миссия на рауте у королевы удалась. Пожалуй, я не буду вас отвлекать, а поеду по делам. Звоните мне, если соберетесь пригласить на чашку чая.
— Подождите, Гарри, друг мой! Не уезжайте сейчас! Мне очень нужен ваш совет.
Лессер отложил томик хадисов, и внимательно
— Конечно, если вы просите, то я останусь. А какой совет вам нужен?
— Ах, Гарри! Успех моей миссии под угрозой. Женщина, которую называют королевой Кинару, требует, чтобы моя дочь была отдана мужчине — акваноиду.
— Требует? — переспросил Лессер.
— Не совсем… — Нургази вздохнул, — …Но, Кинару сказала так, будто единственное, что зависит от меня, это кого из них я выберу завтра, чтобы отдать ему Фируз.
— Что ж, такой стиль у королевы. А условие логичное, не так ли?
— Логичное? Что вы такое говорите, Гарри?
— Условие логичное, — повторил янки, — поскольку ислам делит людей на правоверных и неверных. У правоверных по отношению к неверным, нет ни обязательств, ни дружбы. Только хитрость и уловки, чтобы обмануть, и ограбить или поработить неверного. Так сказано в коране и хадисах. Вероятно, кто-то из советников королевы это прочел.
— Но, Гарри! Вы же понимаете, что нельзя буквально толковать священные книги!
— Знаете, Аннаджм, в Интернете такое утверждение названо мусульманской уловкой.
— О, Аллах! — тут оманец всплеснул руками, — Насколько лживы ненавистники ислама!
— Не важно, лживы они или нет, — невозмутимо ответил Лессер, — а важно, что королева Кинару приняла такую точку зрения. И вряд ли вы сможете ее переубедить.
Нургази снова всплеснул руками.
— Но, что же мне теперь делать!?
— Это, — ответил Лессер, — зависит от того, хотите ли вы жить.
— О, Аллах! Как вы сказали, Гарри?
— Вы же знаете, Аннаджм, что акваноиды не прощают обмана. Если вы откажетесь, то, вероятно, они решат, что договор с пунктом об историко-культурной ассоциации был попыткой обмана. Тогда — сами понимаете. Вы в курсе, что стало с «Либертатором».
— О, Аллах! Значит, у меня действительно нет выбора!
— Но, Аннаджм, вы сказали, что королева Кинару разрешила вам выбрать нечто.
— Да. Кинару оставила мне выбор мужчины — акваноида, которому будет отдана Фируз.
— Уже плюс, — прокомментировал Лессер.
— Какой плюс? — воскликнул Нургази, — Это страшный грех отдать свою дочь в руки не мусульманина, и даже не совсем человека! И отдать не в жены, а в наложницы, ведь у акваноидов не признаются брачные обряды!
Гарри Лессер флегматично махнул рукой.
— Грех и добродетель просто чепуха. О чем бы не шла речь, все крутится вокруг денег и власти. Позвоните султану, и скажите, что ради исполнения его желаний, вам придется отдать вашу дочь-мусульманку акваноиду-язычнику. Уверяю вас, что султан сразу же созовет своих придворных улемов, и к утру они докажут со ссылками
— О, Аллах! — в третий раз воскликнул Нургази, — Неужели вы, правда, так думаете?
— Я не думаю, я уверен. Такой расклад характерен для всех книжных вероучений.
Оманец тихо вздохнул и покивал головой.
— Я боюсь, Гарри, вы правы. Но, это ужасно: отдать мою девочку непонятно кому!
— Аннаджм, а вы уверены, что совсем никого не знаете из акваноидов?
— Э-э… На самом деле, один из них показался мне похожим на некого Хэнка Торнтона, младшего офицера службы безопасности с «Либертатора». Вы с ним знакомы, да? Вы вместе с ним летали в Сомали, выкупать принца эль-Обейда из пиратского плена.
— Вместе с Хэнком Торнтоном, — уточнил Лессер.
— Э-э… Да. Но, мне кажется, что этот акваноид и есть Хэнк Торнтон.
— Все может быть, Аннаджм. Все может быть.
— Вот! — обрадовался оманец, — Этот Торнтон, он ведь бывший лейтенант американской разведки, настоящий военный офицер, и достойный человек. Правда?
— Полагаю, что вы правы, Аннаджм.
— Тогда, Гарри, друг мой, быть может, выбрать этого Торнтона? Как вы думаете?
— Вам решать, Аннаджм. Вы отец Фируз.
— Фируз… — тихо откликнулся Нургази, — …Как же я объявлю об этом Фируз?
— Как? — переспросил Лессер, — Разве это проблема? Разве она непослушная дочь?
— Фируз послушная, но она, во-первых, мусульманка, и только во-вторых — моя дочь.
— Тогда, Аннаджм, я не вижу проблемы. Просто, надо объявить об этом Фируз, когда султанские улемы уже издадут соответствующую разрешительную фетву.
«Сталкер», 40-футовый швертбот крейсерско-гоночного класса, поднял паруса около полудня. Он вышел из лагуны Мэш, и повернул на юг к атоллу Каргадос. Его экипаж состоял из акваноида Хэнка и оманской девушки Фируз. Вообще-то, по стереотипу, на следующем шаге должна быть эротика (за завтраком у королевы в доступной форме сообщалось, что Фируз отдана Хэнку «ради культурно-исторической ассоциации»).
Эта мысль не внушала энтузиазма Фируз — в свои почти 17 лет она имела очень слабое представление об эротике, но точно знала, что такие вещи допустимы только в законном супружестве. И даже фетва Султанского Совета Улемов не убедила ее в обратном. Если говорить точнее, то фетва убедила ее в том, что улемы выполняют волю султана даже в области религии. Ту же волю выполняет ее отец, Аннаджм Нургази. И Фируз продана оливковокожему акваноиду. Ему было лет 25–30. На вид (если не считать цвета кожи) обычный яхтсмен-янки. И имя американское — Хэнк, и стиль речи соответствующий.