Г. Гаррисон, Р. Шекли: Сборник научно–фантастических произведений

Гаррисон Гарри

— Подождите, — сказал Посланец неожиданно. — А что вы скажете о такой идее? Не будем его убивать. Давайте искренне и в полную меру наших сил поможем вернуться ему домой живым и здоровым, в здравом уме и твердой памяти.

— Это мысль, — согласился Администратор.

— Таким способом, — продолжал Посланец, — мы явим образец величайшего милосердия, тем более бесценного, поскольку оно будет напрасным, так как, по всей видимости, наш клиент все равно будет убит по дороге.

— И поспешим, — сказал Администратор, — если не хотим, чтобы его убили, пока мы не кончили нашу беседу.

— А в чем дело? — спросил Кармоди.

— Потом

узнаешь, — прошептал Приз. — Если, конечно, у тебя будет это «потом». И если найдется время, я еще расскажу потрясающую историю о себе самом.

— Приготовьтесь, Кармоди! — воззвал Посланец.

— Я кажется, готов, — сказал Кармоди.

— Готов или нет — отчаливай.

И Кармоди отчалил.

***

Кармоди казалось, что сам он недвижим, а все вокруг разъезжается. Посланец и Администратор растаяли вдали. Галактический Центр стал плоским, похожим на скверно намалеванную театральную декорацию. Затем в ее левом верхнем углу появилась трещина, поползла косо вниз. Края вдруг отогнулись, открывая кромешную тьму. И декорация, она же Галактический Центр, свернулась в два рулона.

Кармоди старался держать себя в руках и еще крепче держал в руках Приз. Тьма была абсолютной, беспросветной, безгласной и пустой — самый настоящий космос. Кармоди терпел сколько мог, а сколько именно — никто не знает.

Затем сцена вдруг осветилась снова. Он стоял на твердой земле. Перед ним высились горы, голые, как обглоданные кости. У ног лежала река застывшей лавы. Странный ветер обдувал лицо. Над головой висели три крошечных красненьких солнца. Местность выглядела диковинней, чем Галактический Центр, и все же Кармоди почувствовал облегчение: здесь все напоминало мирные сны, а Центр был из разряда настоящих кошмаров.

Тут он спохватился, что в руках у него нет Приза — и куда это он мог деться? Кармоди принялся растерянно озираться и вдруг ощутил, что вокруг его шеи что–то обвилось… Маленький зеленый уж!

— Это я, — прошипела змейка. — Твой Приз. Просто я в другом облике. Форма, видишь ли, это функция среды, а мы, призы, к среде чувствительны чрезвычайно. Так что не волнуйся, детка, я с тобой. Мы еще вместе освободим Европу от корсиканского чудовища.

— Что–о–о?

— А ты ищи аналогии, — посоветовал Приз. — Видишь ли, доктор, мы — призы — при всей глубине нашего интеллекта не обзавелись собственным языком. Да и к чему нам свой язык, все равно нас раздают разным пришельцам. Я просто запускаю лапу в склад твоих ассоциаций и выуживаю оттуда словечки, чтобы пояснить мою мысль. Ну как, пояснили мысль мои слова?

— Не очень, — вздохнул Кармоди. — Потом разберусь.

— Вот и умница, — сказал Приз. — Слова могут показаться сперва туманными, но хочешь не хочешь, а ты разберешься. В конце концов, это же твои слова. У меня есть прелестный анекдот на эту тему, но, боюсь, нам теперь не до анекдотов. Похоже, сейчас кое–что произойдет.

— Что? Что должно случиться?

— Кармоди, — мон шер, — сказал Приз, — эта планета, если не ошибаюсь, называется Лурсис. У нее только один обитатель — Мелихрон Изначальный [27] . Он живет здесь с незапамятных времен и будет жить дольше, чем это возможно себе представить. Мелихрон — в своем роде, как, бы это сказать, козырной туз. Он неповторим в своей изначальности, он вездесущ по своей природе, он многолик, как индивидуум. Это о нем сложено:

27

Лурсис —

заманчивая. Мелихрон — Улучшающий время (греч.). — Прим. перев.

«Вот оно чудо! Герой одинокий,

Славное имя его повторяют уста повсеместно,

Бранный союз заключивший с собой,

чтобы в яростных битвах

Себя самого отстоять от себя самого же…»

— Ну тебя к черту, — огрызнулся Кармоди. — Треплешься, как целая сенатская подкомиссия, а толку ни на грош.

— Прекрати, — прошипел Приз с внезапной злостью. — Возьми себя в руки. Сосредоточься. Настрой подкорку на встречу со светилом. Вот он — Славный Мелихрон!

— Где?

— Мелихрон воплощается, чтобы иметь возможность говорить с тобой. Отвечай ему смело, но деликатно. Никаких намеков на его недостаток. Это разозлит его.

— Какой недостаток?

— Не придирайся. Терпеть этого не могу. — сказал Приз. — Теперь баста! Помираю — спать хочу. Невыносимо оттягивал очередную спячку, и все из–за тебя. Валяй, козлик. И не позволь всучить себе деревянную печку!

С этими словами зеленая змейка потянулась, сунула хвостик в рот и погрузилась в сон. А в следующий момент голая гора слева от Кармоди превратилась в огнедышащий вулкан.

***

Вулкан кипел и дымился, извергал пламя и швырял в черное небо ослепительные огненные шары, сыпал миллионы раскаленных обломков. Сверкающие глыбы обрушились в океан, который специально возник, чтобы поглотить их. Поднявшийся ветер собрал воды в гигантский смерч. Толстоствольный, черный, с серебристыми отблесками смерч направился к Кармоди под аккомпанемент ритмичных ударов грома.

— Хватит! — завопил Кармоди.

Подойдя вплотную, смерч рассыпался, ветер и дождь умчались, гром затих, превратившись в томительный гул. В гуле можно было различить звуки фанфар и пение псалмов, причитание шотландской волынки и нежный стон арф. Инструменты звенели все тоньше и тоньше, мелодия напоминала аккомпанемент к титрам исторической киноэпопеи производства Метро–Голдвин–Майер, только еще шикарней. Наконец был дан последний взрыв звука, света, цвета, движения и всякого прочего. И воцарилось молчание.

Кармоди под финальные аккорды закрыл глаза и открыл их как раз вовремя. Звук, цвет, свет, движение и всякое прочее превратились в человека, нагого, как античная статуя.

— Привет, — сказал человек. — Я Мелихрон. Как вам нравится мой выход?

— Я сражен, — сказал Кармоди совершенно чистосердечно.

— В самом деле? — переспросил Мелихрон. — Я спрашиваю: вы на самом деле сражены? Не просто потрясены, да? Говорите правду, не щадите моего самолюбия.

— Честное слово! — подтвердил Кармоди. — Я ошеломлен!

— Это очень мило, — сказал Мелихрон. — Вы видели небольшое предисловие ко Мне. Я разработал его совсем недавно. Я полагаю, — и Я действительно полагаю, — что оно кое–что говорит обо Мне, не правда ли?

— Бесспорно, — сказал Кармоди. Он силился понять, кого напоминает ему Мелихрон, но черная, как агат, идеально пропорциональная фигура стоявшего перед ним героя была совершенно лишена индивидуальных черт. Особенным был только голос: чистый, озабоченный и слегка плаксивый.

— Ведь это моя планета, — сказал Мелихрон. — И если не пускать пыль в глаза на собственной планете, то где же еще ее пускать? А?