G.O.G.R.
Шрифт:
– Но, миленькие, живее!
Волы тронулись и, медленно развернувшись, пошагали обратно в деревню, жуя траву на ходу. А дедуля шепеляво и фальшиво затянул «Интернационал».
Пётр Иванович понуро перебирал в голове детали своего сегодняшнего приключения. И тут вспомнил про таинственную закрытую дверь в подземелье.
– Слушай, Санька, – сказал он Сидорову. – Я забыл тебе кое-что рассказать. Когда я лазил там по коридорам, то нашёл одну странную дверь…
– Дверь? – перебил сержант. – А вы её открыли?
– Нет, это была металлическая дверь, и у неё не было
– Коридор, который никуда не ведёт… – зловеще загадочным голосом прошептал Сидоров. – Дверь можно выжечь автогеном, или отжать домкратом… А та глухая стена, ну, которая с другой стороны, может, и не глухая вовсе!
– К чему ты?
– А вдруг там есть такой кирпичик, на который нажмёшь, а стена и откроется? – радостно выпалил Сидоров. – У Агаты Кристи всегда так было!
– У Агаты Кристи много чего было, – пробурчал Серёгин. – Если бы там кто-то ходил, они бы сделали проход пошире! Я еле-еле протиснулся. Там и руку-то поднять невозможно, чтобы этот твой «кирпичик» нащупать. И темно до жути! Я держал фонарик в зубах, а обратно полз задом.
– Да уж, красивенькое положеньице! – хихикнул Сидоров
– Вот и я о чём! Не будет же нормальный человек ползти на четвереньках и держать в зубах фонарик?
– Пётр Иванович, – Сидоров просительно посмотрел на Серёгина. – Можно, я завтра тоже залезу туда, а?
– Лезь, если брюк не жалко. Да, фонарик не забудь, – разрешил Пётр Иванович.
– Спасибо! – расцвёл Сидоров.
– Но сначала нам нужно добыть у Семиручко планы дома. Чтобы сравнить то, что там нарисовано с тем, что есть в действительности, – серьёзно сказал Серёгин. – Эти «черти» могли здесь что угодно понастроить, чтобы прятаться. А мы, как дураки, ползаем по погребам да по ихним фальшивым коридорам!
====== Глава 5. Архивная пыль. ======
Сельсовет представлял собой жёлтое одноэтажное здание старинного типа. Колонночки с коринфскими капителями поддерживали крышу портика. Пётр Иванович и Сидоров поднялись по ступенькам. Серёгин толкнул облезлую входную дверь. Та со скрипом отворилась. Внутри было темно и прохладно. Когда глаза привыкли к полумраку, милиционеры смогли различить порыжевшие от времени и постоянных протечек обои в мелкий цветочек, несколько кабинетов, ряды стульев с откидными сиденьями, тянувшиеся вдоль стен. С покрытого хлопьями облупившейся краски потолка свисали классические советские люстры. Такие пыльные, что казались однотонно-серыми. Возле правого крайнего кабинета стояло жестяное ведро, куда капала вода из трещинки в потолке. Откуда-то из темноты выплыла грузная дама в коричневом старомодном платье, с подсвечником в руке. Заметив милиционеров, она резко остановилась, повернула к ним накрашенное лицо и не очень-то вежливо крикнула противным голосом:
– Вам кого?
– Простите, – сказал Пётр Иванович. – Нам бы хотелось увидеть Семиручко…
– Константин Никанорович не принимает! – отрезала дама.
Она повернулась и собиралась уже продолжить свой путь.
– Мы из
Дама застыла. Потом развернула увесистый корпус и подплыла к Сидорову. Близоруко щуря густо подведенные глаза, дама внимательно изучила его удостоверение.
– А ваше где? – напёрла она на Петра Ивановича.
– Вот…
«Кубышка» всучила сержанту свой подсвечник. Выхватила документ из рук Серёгина, покрутила так и эдак, посмотрела на свет, даже понюхала. Отдала назад.
– Не подделка? – осведомилась она после такого детального изучения.
– Нет-нет, – замотал головой Пётр Иванович.
Дама выхватила у Сидорова подсвечник.
– Кабинет номер три! – бросила она и удалилась.
– Мымра! – буркнул Сидоров.
– Да уж, – выдохнул Пётр Иванович, пряча удостоверение во внутренний карман пиджака. – Такая прожуёт и выплюнет…
Милиционеры отправились на поиски кабинета номер три. На ближайшей от входа двери значилось:
«9.
Бухгалтерия.
Режим работы:
Пн. 9.00 – 17.00
Чт. 10.00 – 17.00
Вт., ср., пт. – неприёмные дни.
Сб., вс. – выходные»
Хотя сегодня и был «Пн.», а часы показывали 9.10, окошко «Бухгалтерии» было наглухо захлопнуто, а на приклеенной к нему бумажке корявенько выведено большими печатными буквами: «Ушла».
– Это – не то, – сказал Сидоров, прочитав табличку и бумажку.
Возле девятого располагался шестой – «Архив». На двери «Архива» ясно виднелись следы пожара: левый нижний угол почти весь обуглился, чёрные пятна копоти поднимались вверх, к ручке. Рядом с «Архивом» была узкая дверца без опознавательных знаков, за ней следовал кабинет номер один – «Инвентарная», а потом – четыре – «Отдел кадров». Так, переходя от одной двери к другой, Пётр Иванович и Сидоров добрались до конца коридора. Давно не мытое зарешеченное окно, увешанное кашпо с полузасохшими цветами, пропускало неверный рассеянный свет. На сером подоконнике и под ним – «бычки» и бумажки: мусорной корзины не было.
– Вот он, три – «Глава сельсовета Семиручко К. Н.»! – выкрикнул Сидоров, тыкая пальцем в самую последнюю дверь. – И это, наверное, тот Семиручко, которому Зайцев отправлял своё письмо!
– Ну, наконец-то, – сказал Серёгин и постучал. – А насчёт письма и Зайцева – мы у него спросим – не отвертится.
За дверью – тишина.
– Вышел, что ли? – осведомился Сидоров.
– Не знаю, – пожал плечами Пётр Иванович и постучал ещё раз.
На сей раз из кабинета номер три послышалось недовольное бормотание:
– Ну, кто там ещё? Сколько раз я просил не беспокоить меня сегодня!
«Надо заходить!» – решил Пётр Иванович, храбро открыл дверь и сделал большой шаг внутрь. Сидоров последовал за ним. Интерьер кабинета не блистал роскошью. На стенках – такие же обои, что и в коридоре. По углам и на окне – полно паутины. Паркет на полу затёрт до дыр. Мебели мало: книжная полка, сейф, четыре неодинаковых стула. Посреди кабинета стоял письменный стол, а за ним сидел кургузый человечек со сдобными щеками и сердито, исподлобья смотрел на вошедших.