Г.Р.О.М.
Шрифт:
Никакими отклонениями он не выделялся, разве что слишком часто ходил по проституткам. Хотя зачем ему это было, непонятно, ведь несмотря на обычную заурядную внешность забулдыги, ещё и ростом в метр шестьдесят, он пользовался большим успехом у клиенток. С некоторыми он спал прямо у себя дома в мастерской.
В ремесле ювелира он понимал, производил действительно сложные изделия и оценивал это всё дорого. А в качестве сырья для украшений он брал то золото и камни, что забирал с жертв. Переплавлял золото и серебро, а камни вставлял в
Поначалу у него не было денег на материалы, и он уходил на улицу промышлять грабежом, а то, что при этом кто-то погибал, его не волновало. Потом он вполне себе начал зарабатывать, но слишком уж втянулся, почувствовал вкус и безнаказанность. Хотелось ему острых ощущений, не хватало их в жизни.
В итоге за время его деятельности погибло одиннадцать женщин в возрасте от семнадцати до пятидесяти пяти лет, ещё три получили инвалидность, ну а всего эпизодов нападений, о которых мы знали, было за три десятка. И сколько ещё не знали, где жертвы не обращались ни в больницу, ни в милицию.
Ну а начал он убивать с 1997-го, и к сегодняшнему дню у него уже есть несколько нападений и три убитых женщины.
В общем, с серийным убийцей надо разбираться. Для этого я к нему и еду. А готов я сам?
Ну, я помню, что это за тип и что будет дальше. И я знал одну из его жертв, мою соседку Катьку Игнашенко, улыбчивую и добрую кассиршу с вокзала, которую он забил в 1999-м, оставив её дочь сиротой. Ни за что, ни про что прикончил двадцатипятилетнюю молодую женщину. Утром она строила планы, а вечером её увезли в морг.
Но сейчас-то она ещё жива. И вопрос не о том, готов ли я к этому, на самом деле лежит в другой плоскости. Рука-то у меня на него поднимется, это сто процентов. Тут другое — я знаю, кто сейчас работает в милиции и городской прокуратуре, и не все там продажные или неумелые. Ещё остались опытные сыщики, опера старой закалки, которые могут меня вычислить в два счёта, если я не буду осторожен, да и среди следователей есть мои наставники, кто многому обучил меня в первой жизни. Так что надо хитрить.
Да и другой вопрос, мне что, уничтожать маньяков и бандитов одному? Одиночку прикончат быстро, да и много эффекта от его действий? Прикончишь одного — на его место придёт другой. Тут нужны сподвижники, надёжные.
Раз я снова в 1998-м, и не умер после того, как покончил с бандитом, то я получил свой второй шанс не просто так. Это мой шанс заняться тем, чем я был должен всегда.
Была ещё одна мысль. Если я смогу бороться с бандитами на равных, если у меня будет группа для этого, то я смогу перетянуть на свою сторону брата и не дать ему сгинуть. Ведь то, что я хочу создать, будет не милицией и не обычной бандой. Это будет нечто иное.
Без бумаги и бюрократии, только поступки, жёсткие и без компромиссов. Вот такое Ярослав понимает. К такому он стремится, просто никто не может ему этого дать.
А мой опыт следователя нам поможет.
Но
Вот только у меня есть одно преимущество — знания того, что будет дальше. Катастрофы, войны, курсы валют, хотя бы примерные, перестановки наверху. И кадровые вопросы, я многих знаю из тех, кто поднимется. И не все из них — продажные гады.
И вот это знание мне надо использовать на всю катушку. Поэтому нужно спланировать всё, найти тех, кто готов бороться с несправедливостью, чтобы мы не были одиноки. И я знаю, кто может оказать поддержку на первом этапе. Скоро я познакомлюсь с ними вновь…
Вылез я рядом с детской областной больницей. Дождь едва капал, но скоро он разойдётся снова. Но идти мне было недалеко. Чуть дальше по улице был старинный двухэтажный дом, деревянный, построенный ещё до революции.
Там когда-то жил царский генерал, который после Гражданской уехал в Японию, а во время Великой Отечественной сотрудничал с немцами и японцами. В итоге его после войны поймали наши и повесили за компанию с другими такими деятелями.
Ну а дом ещё давно разделили на квартиры и сейчас сдавали любому желающему. Аренда стоила дёшево, но внутри не было никакого отопления, водопровода и канализации, только большая печь в доме и сортир во дворе, за поленницей. А за водой надо идти на водокачку на соседней улице.
Здесь и жил Ювелир, он снимал две комнаты на первом этаже. Ограда у дома сломанная, собак нет, можно легко попасть на территорию. Но пока я прошёл по тротуару, потому что несмотря на поздний час вокруг много людей. Привлекать внимание нельзя, могут потом меня вспомнить.
Когда на улице стихло, и народ разошёлся, я вернулся, пролез во двор, стараясь не обжечься об огромные кусты крапивы, и забрался на приступок у стены под окном. Выглянул осторожно, благо, свет горел в соседней комнате, а в той, куда я смотрел, были потёмки.
Вот он, гад! Узнал его сразу, он как раз прошёл мимо завешанного тюлью окна, не увидев меня. Невысокий, небритый, пузатый, в майке-алкашке, а в руке… молоток? Он замахнулся…
Он чего, уже кого-то убивает? Он же никогда не убивал дома.
Нет, просто забил гвоздь в стенку и повесил туда картину. Смотрится странно, потому что в его комнатах царил срач, а за единственным столом он и обедал, и на нём же работал, так что инструменты лежали вповалку с вилками, ножами, пустыми бутылками и засохшим хлебом.
Ладно, надо подумать, как быть дальше? Поймать его на горячем или не рисковать и просто зайти к нему? Но пока же я вернулся на улицу, а то из дома вышел кто-то из соседей Ювелира и пошёл в туалет, при этом он включил свет во дворе. Нельзя, чтобы меня здесь увидели.