Г.Р.О.М.
Шрифт:
Ну, мы бы и раньше сюда приехали, но надо было обязательно замести следы. А оперу Зиновьеву — прикончить Беляша, найти подходящий транспорт и подождать, чтобы патрули ГАИ, которые стояли у всех въездов в город, устали и перестали досматривать всех подряд.
Ярик тем временем накрутил самодельный глушитель из масляного фильтра на китайский ПМ по моей просьбе. Я взял оружие, а заодно приготовил те «мокрые» стволы с нашей разборки. Вот они сейчас пригодятся.
Так, что ещё? Возможно, что фсбшники всё-таки взяли опера. Но я думал, он выкрутится, это всё же
Уже темнело, на том берегу ещё горел костёр, но народ уже начал собираться, все одевались. Ветер задул сильнее, с юга шли тучи. Поздновато уже. Подождём ещё немного, и если не будет результата — сворачиваемся.
Но едва я хотел сказать это парням, как увидел, что на просёлке засветились фары.
Вскоре рядом с воротами остановилась белая девятка. Ого, тачка Мажора? Барыга, которые толкает дурь у школы? И этот модный парень сам за рулём, только без своих тёмных очков, а волосы торчат дыбом. Отпустили из прокуратуры? Возможно.
Он вылез, снял сигналку, нажав на пульт, затем начал открывать ворота, сдвигая их в сторону. Силёнок не хватало, он пыхтел, пока воротина с лязгом катилась по направляющим на земле.
— А я ему говорю, — продолжал он вести диалог с кем-то, кто лежал на заднем сиденье девятки, растягивая гласные. — Начальник, чё ты гонишь? Нет у тебя на меня ничего! Брешут, собаки! Я вообще чист, как слеза младенца…
Он вернулся в машину, девятка заехала на территорию, остановилась у коробки из кирпича, которая должна была стать гаражом. Фары погасли, двигатель выключился.
Одновременно открылись передняя и задняя дверь девятки. Мажор вышел, продолжая жестикулировать, а из задней осторожно выполз лысый мужик в кепке и тёмных очках. Это опер Зиновьев шифруется, сразу его узнал.
Значит, Мажора отпустили, ведь ничего на него толком и не было, а наркоту он мог и скинуть. А может, решили проследить, куда поедет.
Хотя тогда бы хитрый опер не сел к нему в тачку. Ну или у него выхода больше нет, а больше выручить никто не может. Ну, не думаю, что они с ним друзья. Скорее опер пообещал заложить барыгу, если тот откажется помогать, или просто пообещал грохнуть.
А Мажор продолжал с жаром рассказывать, как его сегодня допрашивали. Не язык, а помело, говорит и говорит…
Так, скорее всего, он вёз Зиновьева не из самого города. Опер мог выбраться на своих двоих, чтобы не попасться, а Мажор забрал его в условленном месте и привёз сюда. Поэтому и рассказывает до сих пор, как его держали в прокуратуре, а ехали бы из города — уже закончил бы историю. Хотя Мажор оказался излишне болтливым, мог чесать языком и чесать.
Надо наблюдать, а потом действовать.
— Это он, — шепнул я брату,
— А потом вообще говорит про какого-то чекиста, пацан типа что у него помер, и стращает меня, — Мажор пошёл закрывать ворота. — А я ему: я ваще не при делах. Я ваще не знаю, чё тут в вашем Мухосранске происходит, я из Москвы ваще-то.
— И барыжишь дурью, — со злостью проговорил мент. — Долги возвращаешь, а то все бабки родительские на шлюх и кокс спустил, д***б!
— Не барыжу, а схемы тебе предлагаю, по основам маркетинга, как нас учили в универе, — парень хохотнул. — Вот вы тут совсем отстали от жизни. Я тебе и скидки предлагал для постоянных клиентов, и… — из-за ветра я не услышал несколько фраз. — Но вы хоть пробнички освоили в своём бизнесе… а так-то я больше всех денег приношу. И долг тебе вернул, не наговаривай. Подзаработаю малясик, вернусь в Москву.
— Замолкни, москвич, — бросил опер. — Думаешь, я не знаю, что ты вообще из Воркуты родом. Иди-ка сюда и… — опять не слышно. — Смотри! Вот принеси мне…
— Чё я-то опять? Я и так настрадался сегодня…
Мент открыл багажник девятки, что-то достал оттуда. Мажор взял сумку и подошёл к сараю из профильного железа, открыл и заглянул внутрь, всё это время продолжая рассказывать назойливым неприятным манерным голосом.
Ярик выдохнул с таким видом, будто хотел его за это прибить. Да и я бы тоже не отказался.
— А ваще, я не понимаю, чё у вас за это взялись, — говорил Мажор, копаясь в сарае. — Подумаешь, сдох кто-то. Ну и чё? Кому ваще до этого дело? У вас тут всё равно алкашня одна растёт, в жизни ни привета, ни просвета. Подумаешь, парочка сопляков сдохнет, зато остальные будут приносить серьёзный доход. А раз молодые, то здоровья надолго хватит, у твоего бренда будут надёжные клиенты. Я бы вообще легализовал это, серьёзный доход, живо бы бюджет пополнили… А ещё… я схемку ещё одну придумал…
Ого!
Зиновьев молча подошёл к нему со спины и ударил по затылку здоровенным газовым ключом.
Бац! Мажор завалился в сарай, вскрикнул и начал просить пощады. Мент как-то буднично размахнулся и ударил ещё раз, потом ещё. Ноги Мажора в белых штанах дёргались при каждом звуке попадания.
Потом ещё удар, и ноги больше не шевелились, Мажор затих. Зиновьев забросил ключ в сарай, затащил тело за ноги внутрь, закрыл дверь и пошёл в дом, по пути ещё раз пикнув сигналкой на пульте.
— Выходим, — шепнул я.
Теперь пора, Зиновьев сжигает все мосты. Не доверяет больше никому, но деньги забрать хочет любой ценой. Достаточно их должно быть, раз так рискует.
Вернулся он минут через десять, с трудом неся в руке тяжёлую сумку. Увидев меня, он замер на месте, но я сегодня уже устал говорить. Наговорился.
Только вскинул пистолет, утяжелённый самодельным глушителем. Зиновьев выпучил глаза и уронил сумку.
Пф-ф!
А звук оказался неожиданно громким, почти как настоящий выстрел. Но отдыхающие на том берегу, собирающиеся уезжать, вроде бы его даже не услышали, никакой лишней суеты не появилось. Ветер донёс чужой смех.