Гача-игры до добра не доводят. Том 2
Шрифт:
Проглотив вязкую слюну и отдышавшись — я не заметил, как ухватился рукой за стену, будто при спазме, сковавшем всё тело — наконец выдохнул и выпрямился, пытаясь делать вид, что всё хорошо.
Пока сердце, всё ещё скованное печалью, болело и не давало хоть на миг насладиться свободой, Аврора, делая вид, что не замечает слабости своего мастера, продолжала складывать вещи в рюкзак.
Туда пошли все драгоценности, шахматная доска, несколько книг, что я отложил, пара бутылок, наверное, очень ценного алкоголя, естественно стаканы и свёрток с артефактами.
Всё
С рапирой на поясе, вскоре я с моей группой направились дальше на юго-восток. Двигаясь с перерывами в течение двух дней, я увидел, как обновились задания, что вызвало у меня глухое раздражение.
Отложив их пока что, я вечером, сидя у тоненького ручья, умывал лицо, чувствуя усталость от монотонного движения вперёд. Попадались ещё разрушенные здания, из-за тяжести времени по ним вообще ничего нельзя было сказать.
Вообще теперь всё казалось раздражающим: однообразная еда, однообразные пейзажи, так ещё и погода в любой момент могла испортиться. Пока что тяжёлые и грозовые облака проходили мимо, донося лишь далёкие раскаты грома.
Сейчас, сидя у ручья, я смотрел на собственное отражение, видя будто другого человека. От диссонанса сводило скулы от нежелания иметь столь безэмоциональное лицо. Я попытался улыбнуться, но ранее легко получавшаяся улыбка показалась инородной и чужой.
Ещё эти глаза выглядели так фальшиво, что хотелось их вырвать, лишь бы не смотреть в эти бездушные очи. Они, будто отреагировав, снова стали теми самыми перекрёстными с вечно движущейся радужкой, теперь глаза определённо стали живее.
Не став ничего менять, я вернулся к лагерю, где, усевшись, получил в руки горячий бульон в миске. Голод также стал моим частым спутником, постоянно хотелось что-то есть, и из-за этого мы частенько делали остановки.
Хотя я и выглядел старше, моё тело ещё не перешло рубеж взросления, и я был очень чувствителен к его потребностям. Поэтому я так легко поддавался зову своего тела и гормонов, хоть с переменным результатом сдерживал самого себя, или так могло казаться со стороны.
Копейщик не раз предлагал мне нести меня на спине, но я мужественно отказывался, так как разумно полагал, что в случае опасности лучше иметь свободные руки.
Все молчали и ели, видя, что их мастер не в духе, но тишину нарушил странный треск, ни на что не похожий. Этот звук, казалось, прошёл сквозь всё тело, а воздух стал тяжелее. Машинально повернувшись в сторону звука, я увидел вертикальную трещину, немного висящую в воздухе.
— Быстро в боевой порядок! — панически вскрикнул я, вскакивая с места, роняя миску и с трясущимися руками выхватывая рапиру, когда перед моей группой решил проявиться пространственный разлом.
Словно треснувшая реальность, за некрупным разломом виднелось какое-то шевеление плоти, и многочисленные руки схватились
— Эсма, огонь! И отходим! — отдав приказы, я поспешил отбежать на метров 30 от разлома, призывая также Рейвен, которую отправил лететь на максимальную дистанцию, если ситуация выйдет из-под контроля.
Хвосты Эсмеральды загорелись ярким синим пламенем, и жгучие шары огня сорвались прямо в непонятные существа. Попав в плоть, те издали бесшумный крик, от которого зазвенело в ушах, когда этот звук на грани ультразвука чуть не заставил мои уши истекать кровью.
Показалось, что тысяча мельчайших игл прошлась по моему телу, когда я, словно обезумев, во все горло закричал, вместе с болью в теле, казалось, что-то пыталось пройти и в мой разум. Был образ бесконечного моря живой плоти, что без конца колышется, словно бескрайнее море, такой образ был таким болезненным, что я сам себя не слыша, продолжал кричать.
Кажется меня кто то схватил и начал утаскивать еще дальше от разлома, образ стал бледнее, а боль во всем теле только острее, я дрожал всем телом не понятно почему все еще в сознании поскольку по ощущению с меня этим криком сдернули разом всю кожу с передней части тела, оголив безащитную плоть.
— Мастер, мастер! Держитесь! — Слышал я взволнованный голос Авроры в моем разуме что как не странно успокаивал.Псоглав яростно зарычал, когда я с немного кружащейся головой тут же начал убегать ещё дальше, в итоге оказавшись за каким-то валуном.
Пока твари лезли, несмотря на постоянные огненные атаки, разорванное пространство отрубало им конечности и пальцы, но те всё равно умудрялись удерживать его открытым. Псоглав, жертвуя собой, с размаху влетел в пытающееся протиснуться месиво из плоти, не давая им пролезть.
Его корежило, а его тело без остановки вибрировало, казалось, он должен уже лопнуть, неизвестно почему такие атаки не разрушали мои призывы, а просто заставляли их корёжиться и вибрировать непонятному звуку.
Отрубленные кромкой разлома конечности таяли, словно воск на огне, впитываясь в землю и заставляя ту чернеть, когда твари, казалось, вообще имели чрезвычайно мало сил и только и могли, что едва толкаться и без остановки кричать, будто те, испытывая бесконечную агонию, изливают весь этот ужас, окружающий их мир.
С обзора Рейвен было видно, как моим призывам плохо, но их магическая составляющая, хоть и резонировала, не убивала мои призывы. Пока я, заткнув уши, просто дрожал в ужасе от происходящего, волны криков, словно волна лезвий, едва накатывала на меня, взрезая плоть, когда я, кажется, бессознательно уползал, когда тот ужасный образ снова стремился достигнуть моего разума и показать прекрасный пейзаж.
Устрашение не действовало на существ. Когда кукла, используя книгу, выцепила пытающуюся пролезть абсолютно гладкую голову, обтянутую кожей, и выпустила по ней ледяную сосульку, та, врезавшись, всё равно увязла в этой плоти, кажется, даже не поцарапав её.