Гаданье на кофейной гуще
Шрифт:
– Оттенок редкий, я же говорю! – задумалась Вера Тимофеевна. – Я сегодня по Интернету пыталась уточнить, но и там ничего не нашла. Вот хочу к одному приятелю заглянуть, может, он что подскажет. Он ювелиром работал на Бармалеева, а сейчас в торговом центре мелким ремонтом занимается. Но для себя и друзей такие шедевры выдает! Представляешь, позвонил тут на днях, расспрашивал, как я живу, где работаю. Не скрою, приятно было. Он в молодости красавцем был! С ума всех девчонок сводил! Лер, а пойдем вместе? И ты с умным человеком познакомишься, и мне компания.
– Ну, можно и посвататься. Какие ваши годы? Вы же тоже одна живете.
– Я с сыном. Вот женю его на хорошей девушке, тогда и о себе буду думать, – покраснела Тимофеевна.
– Вера Тимофеевна, да сыну вашему уже лет больше чем мне. Взрослый дяденька. Может сам о себе заботиться.
– Много ты понимаешь, Озерова! Вот будут свои дети, тогда посмотрю на тебя, как ты их опекать будешь.
– Да откуда им взяться, детям то?
– Вот, не хочешь за моего Женечку выходить…. Давно бы уж детишек растили. Подумай, Валерия!
Лера, вспомнив упомянутого Женечку, содрогнулась. В школе, когда на уроках литературы изучали «Недоросля», она этого Митрофанушку именно таким и представляла: толстым, розовощеким, кудрявым, с глупой улыбкой и пустотой в глазах. И было странно увидеть воплощенный образ литературного героя в виде сына своей сотрудницы. Лера тогда даже лишилась дара речи и все стояла и смотрела на детину, который, казалось, сошел со страниц романа Фонвизина.
– Ну и абы за кого я своего сыночка не отдам. Он у меня знаешь, какой…, – залилась соловьем Тимофеевна. – Умница, каких мало. Знаешь, в нем есть народная мудрость. А это ценнейшее качество. Уж, поверь мне, я знаю, о чем говорю!
– Народная мудрость – это как?
– А вот советует мне какое решение принять в той или иной ситуации. Да так у него это ловко выходит, так понятно, все по полочкам разложит. Каждый раз удивляюсь, откуда эта мудрость в такой светлой молодой головке? А потом он с компьютерами на ты. Чувствуешь сочетание? Во всех областях разбирается. А в детстве стихи писал. Мне посвящал, – зарделась счастливая мать. – А как он пельмени готовит!
– Сам пельмени делает?! – Удивилась Лера таланту.
– Ну, не делает, а жарит их на сковородке. Вот все варят, а он их обжаривает, да на медленном огне. Чувствую я, у него и кулинарный дар прячется.
– Да такого дара ему, может, и не надо! Ему бы похудеть немного, спортом заняться, – не выдержала Лера, льющихся дифирамбов.
– А я считаю – это главный козырь Женечки. – Немного надулась Вера Тимофеевна. – Вот выйдешь за красавца и что?
– Что? – эхом повторила Лера.
– То! «Красивый муж – чужой муж» – старые люди говорили. А Женечку с первого взгляда, может, и не разглядишь. Ему в душу заглянуть надо. Он душой прекрасен. А это намного больше накаченного тела. А о тебе, Озерова, я лучше думала.
– Простите, – пискнула Лера.
– Слушай, ну поехали со мной. Тут недалеко. Мы полчасика посидим. А ты меня
Лера задумалась. С одной стороны ей сегодня не хотелось торопиться домой, с другой – она не могла оставить картину в салоне автомобиля. Мало ли что?
– Вера Тимофеевна, я сегодня ноги промочила, боюсь, что заболеть могу. Вы же знаете мой организм? Может, заедем ко мне я переобуюсь? – Лера и сама удивилась, что так легко придумала эту маленькую ложь.
«Ой, что-то не нравлюсь я себе в последнее время. Не доведет меня до добра мое вранье. Ведь любой ребенок знает, что маленькая ложь рождает большие неприятности. Значит, не то я что-то делаю, не то». – С горечью задумалась Лера.
– Ну, если быстро, можно и заехать, – перебила Лерины рассуждения Тимофеевна. – Все равно по пути.
«Так, теперь я должна что-то придумать, чтобы Тимофеевна не поднялась за мной в квартиру. Увидит, что работу на дом беру – скандал может поднять. А, уж, если Тимофеевна начнет добиваться правды и справедливости, то тут мало никому не покажется». – Совсем приуныла Лера.
Но судьба сжалилась над несчастной. Подъехав к Лериному дому, Тимофеевна радостно устремилась в магазин на первом этаже, купить что-нибудь к столу.
– Все-таки одинокий мужик, что у него может быть, – доверительно сообщила она Лере.
Лера выдохнула и помчалась на свой этаж, прихватив с собой картину в планшете и свой холст с наброском.
Дома она пометалась по комнатам в поисках укромного местечка. Не найдя ничего подходящего, сунула планшет в корзину с грязным бельем, прикрыв его полотенцами. Переодела джинсы, сменив их на новые серые брючки, вытащила из коробки любимые красные туфли, обмотала шею красным шарфом и, полюбовавшись на себя – красавицу, устремилась вниз к коллеге.
«И чего это я так разоделась? – удивилась Лера. – Уж на одноклассника Тимофеевны я точно никаких видов не имею».
– И чего ты так разоделась? – повторила слово в слово Вера Тимофеевна, с подозрением разглядывая молодую сотрудницу.
– Да вот, брюки новые выгулять хочу. А то куда мне ходить? На работу страшно, сами знаете, еще закапаю растворителями или краской. А купить хотелось. На них скидка была хорошая, и понравилось, как сидят.
«И почему я оправдываюсь?»
– Смотри, Озерова, я еще не решила: буду я брать Харитошу или нет, а ты уже перышки почистила.
– Вера Тимофеевна, давайте сделаем так – я вас сейчас подвезу к вашему Харитоше и поеду к подруге. Что-то мне расхотелось проводить вечер в вашей компании. Вы поболтаете по-стариковски, вспомните молодые годы, а я вам только мешать буду.
– Нашла стариков! Вот будет тебе пятьдесят, поймешь, что это самый настоящий расцвет жизни. Хотя, я когда мне двадцать было, думала, что сорокалетие – это уже глубокая старость, не имеющая никаких радостей и желаний. И понимаешь, что ошибалась только с возрастом. Правда, некоторые уже с рождения стариками становятся. Ворчат, бурчат, всех уму-разуму учат.