Гадание при свечах
Шрифт:
– Да я же просто так! – Марина покраснела до слез. – Здесь прилипло что-то, я и…
– Чего закраснелась? – оборвала ее бабушка. – В отца пошла, и слава богу. Его ль тебе стесняться!
– А мама – она не такая была? – осторожно спросила Марина. – Она же не голубая была кровь?
– Машенька моя ото всех другая была, – тихо сказала бабушка, и легкая тень прошла по ее всегда невозмутимому лицу. – Ни дворянская, ни крестьянская… Таким, как она, на небесах только и жить – вот и прибрал господь.
Фонарь раскачивался за
Это было вскоре после неожиданной гибели отца, когда Марина едва находила в себе силы справляться с тоской и отчаянием. Каникулы уже кончились, но школа была закрыта из-за морозов и идти никуда было не надо. Марине не хотелось вставать по утрам, она силой заставляла себя делать то, что привыкла делать при отце: умываться ледяной водой, пить свежесваренный кофе, читать не меньше двух часов на одном из языков, которым он ее учил, потом просто читать, по-русски…
Потом она одевалась и шла к бабушке, не в силах оставаться в пустом доме.
У отца никогда не было особой душевной близости с бабушкой, хотя Марине казалось, что они отлично понимают друг друга. Но после его смерти и бабушка сильно сдала, как-то мгновенно состарилась, и Марина все чаще ловила на себе ее горестный взгляд.
Они сидели вдвоем в полутемном бабушкином доме и молчали. Холод на улице стоял такой, что у Марины смерзлись ресницы, пока она дошла сюда.
– Крещенские морозы, – сказала бабушка, словно успокаивая ее. – На Крещенье мороз да гаданье, так оно и должно быть.
– Гаданье? – Марина подняла глаза. – А ты гадала когда-нибудь на Крещенье, бабушка?
– Себе не гадала, – покачала головой та. – А другим – отчего же нет? Другим помогала.
– Почему же я никогда с тобой не гадала? – удивилась Марина. – Ты на чем гадала, на картах?
Ей было шестнадцать лет, но она уже знала все бабушкины заговоры, все ее травяные секреты. А вот про гаданье – не знала, даже как-то не думала.
– Нет, на картах не умею, – ответила бабушка. – Да и не верю я в них… Хочешь – в зеркало глянь, может, суженого разглядишь.
Марина так мало думала в то время о суженом, что пропустила бабушкины слова мимо ушей. Но погадать в крещенский вечер ей хотелось, и она кивнула.
Бабушка тут же сняла со стены зеркало, поставила его на стол, а еще одно, маленькое, установила напротив. Потом достала из сундука две необожженные свечи, вставила их в подсвечники и зажгла по бокам зеркала. В полумраке задрожали в глубине амальгамы золотистые огоньки.
– Вот тебе и все, Маринушка, – сказала бабушка. – Садись теперь, гляди, жди, не покажется ли суженый.
– А покажется он? – недоверчиво спросила Марина.
– А как же! – убежденно сказала бабушка. – Покажется, никуда не денется. Ты смотри только повнимательнее. Кого увидишь – тот и твой.
Огоньки множились в темной глубине, их трепет становился все живее и, казалось, все ближе. И только Марина подумала, что ей долго
Она ожидала увидеть человеческую фигуру или хотя бы лицо – но увидела только глаза. И увидела так отчетливо, что даже цвет их смогла разглядеть. Глаза были светло-серые, с ясными лучиками, расходящимися из центра. Взгляд их казался слегка рассеянным, но манил ее так неодолимо, так любовно, что она готова была шагнуть им навстречу, если бы это было возможно…
Глаза посмотрели на нее еще немного – и исчезли, снова утонули в трепете свечей, в зеркальной глубине, из которой появились. Марина еще посидела, ожидая, не появятся ли они опять, но зеркало оставалось пустым и холодным.
Она ничуть не испугалась, увидев эти глаза так ясно, и даже серые лучики. Ее вообще не пугало то, что пугало многих. А все, что произошло в этот вечер, было так естественно и просто: она увидела того, кто был ей сужен, и запомнила навсегда.
– Что, увидала? – спросила бабушка, входя. – Кого видела-то?
– Видела, – кивнула Марина. – Глаза его видела…
Она не вскрикнула, не ахнула. Ее сдержанность – бабушкина ли, отцовская ли? – не позволяли ей бурно выражать свои чувства. Но душа ее была взбудоражена крещенским видением. Она понимала, что в жизни ее произошло что-то важное, что невозможно забыть…
– Ну и хорошо, – кивнула бабушка, приглядевшись к ней. – Видела, не напугалась – значит, хороший человек. Будешь ты счастливая, Маринушка, не пропусти только.
Марина не поняла, что имела в виду бабушка, говоря «не пропусти»: суженого из глубины зеркала или что-то иное? Тогда она поразилась только неожиданной печальной нежности ее тона…
И лишь потом, впервые всмотревшись в Женины глаза на перекрестке липовых аллей, Марина со всей ясностью вспомнила и тот крещенский вечер, и свое виденье, и бабушкины слова.
Это было неожиданное воспоминание: Марина с удивлением поняла, что давно уже не думала о Жене. Пожалуй, после того сна, когда она увидела его сидящим рядом с какими-то каменными ребрами.
Может быть, любовь к нему не была утрачена, но она как-то отдалилась, напоминая то самое крещенское видение: ясное, отчетливое, но далекое от реальности.
Глава 11
Собственная жизнь стала угнетать Марину. Единственное, что было ей небезразлично, – появление Алексея. Но его-то и не было уже две недели, и Марина чувствовала себя усталой от постоянного ожидания.
Она не понимала, почему он не звонит и не появляется, и чувство собственной вины не давало ей покоя. Но в чем она была виновата перед ним?
А главное, жизнь без него распадалась на множество разрозненных кусочков, которые невозможно было собрать.
Зачем она просыпается, зачем смотрит в окно или бесцельно бродит по городу? Даже привычные с детства молитвы, в которые она всегда вкладывала искреннее чувство, вдруг стали ей казаться бессмысленными.