Гадкий кот
Шрифт:
Елизавета потянула платок, но в эту секунду Лис молниеносно высунул голову и здоровой лапой саданул бабу по руке, она как раз сняла варежку для удобства. Острые когти прочертили красные дорожки на пухлых сосисках пальцев, кот зашипел не хуже змеи, Елизавета отскочила, поскользнулась на оледенелой тропинке, присыпанной рыхлым снегом и всей тушей, грохнулась в рыхлый, влажный сугроб.
Таких слов Юлушка не слышала давно, даже Лис испугался, спрятал ушастую башку хозяйке под мышку. Зато дорога была свободна, и они быстренько ретировались, чтобы избежать продолжения. И только внутри, у сердца Юлушку больно кололи эти слова – мерзкая соседка попала в очень больное место –
Вытирая слезы, которые вдруг обожгли щеки, Юлушка зашла в дом Евдохи, та в жизни не закрывала ни ворота, ни дверь.
– Ну… Порядок. Сейчас повязку сниму, дня через два глаз откроется. Да ты помой его, что он у тебя, как заcpанeц какой, вся шерстюка клочьями. Да и сама.
Евдоха подошла к Юлушке поближе, потеребила плотный пучок невнятного цвета волос, потрогала хрящеватым пальцем её бровки-домиком, потыкала в старенькую, ещё мамину кофту, с воротником, плотно застегнутым у горла.
– Ты вот ревешь ревмя по ночам небось, а дура. Мужик он болван, ему поярче чего подавай, а ты мышь серая. Я тебе вот травки дам, ты её завари, да не водой, вином горячим, толокна добавь, чтоб погуще. На волосы намажь, полотенцем примотай, посиди час. Да помой кефиром. А потом мужа и встреть. Да не в кофте этой, как старуха, а в рубахе новой, да с кружевом. Есть у тебя?
Юлушка покраснела, покачала годовой. Не покупал ей муж такого, что попроще, да подешевле. Деньги на дело нужны, а тут баловство.
– Я дам. Так и скажешь, Евдоха подарила на день Ангела, если спросит. Да он не спросит. Не до того ему будет.
Лис сидел на лавке, облизывал свою новую лапу, которая стала ещё лучше прежней, но внимательно слушал, прядал ушами, что твоя лошадь, а здоровый глаз смотрел хитро и лукаво. Евдоха протянула Юлушке свёрток, сунула кота ей в руки и подтолкнула их к сеням, почти выпроводила.
– Идите, идите. Ко мне придут скоро. Да сделай, как тебе сказано, коль счастья себе желаешь. Да меньше слезы точи, они никому не помогали пока, слезы эти. Там ещё наливочки я дала, мужика угости, как все сделаешь.
Дома Юлушка спрятала свои ценности за печку, шикнув на Лиса, чтоб не выдал, быстро накрыла стол, и только успела, пришёл Сергей. Устало стянув пальто, он подвинул жену, как мешающий стул, сел и начал хлебать борщ жадно, подхрюкивая и слегка чавкая. Махнул рюмку, без которой борщ не принимался за еду, глянул на Юлушку, вздохнул брюзгливо.
– Ты, мать, вроде раньше причесывалась как-то, эдак. А сейчас, как старуха, всё дуля на голове. У нас в лесхозе повариха так ходит. У неё и кофта такая, прямо вылитая.
Юлушка сидела, опустив голову в тарелку, у неё горели уши и щипало в носу. И она не видела, как Лис, тихонько подкравшись под стол, присел недалеко от здоровенного тапка Сергея, надул немаленькую лужицу, которая, найдя себе русло в щелястом полу образовала ручеек, быстренько побежавший к цели.
Глава 6. Преображение
Густая смесь, которая получилась у Юлушки пахла виноградом, хлебом, запаренным сеном и ещё чем-то таким, нежным, ласковым, пряным. Этот запах напоминал детство, нагретую к вечеру до горячего парения степь, бабкино варенье из грецких орехов и дедову пасеку. Юлушка аж всплакнула от воспоминаний – Господи, кто б отправил её туда, в счастливый мир, в сад, где буйствовали вишни и груши, где за огородом, у реки дед смастерил ей такие качели,
Юлушка с ужасом вспомнила вчерашнюю сцену. Почувствовав влагу, проникшую в тапку, Сергей заглянул под стол, понял и озверел. Рыканув сбесившимся зверем, он оттолкнул стол, чуть не перевернув его на бок, вскочил, схватил маленький ухват, которым Юлушка ворочала чугунок в печке, когда томила щи, и запустил им в котёнка. Не попал, хотел схватить, но Лис увернулся, подпрыгнул, сделал несколько холостых движений лапами в воздухе, вцепился в занавеску, пронёсся под потолком и взлетел на печку, забившись куда-то в дальний угол полатей. Там его достать было почти невозможно, все было уставлено ящиками для сушки яблок, и Сергей плюнул.
– Еще увижу эту тварь...., – Начал он было фразу, но, посмотрев в побелевшее лицо жены, на её дрожащие губы и начинающие набрякать слезами огромные от ужаса, несчастные глаза, вдруг запнулся, – Дура! Делом займись. И уже в дверях своей комнаты обернулся.
– Тапки новые купишь в центре, мотнешься на автобусе. И чтоб я эту скотину не видел, как приду, в комнате у себя запирай. Увижу – пинком на мороз, да поминай, как звали. Дура.
Шмыгнув ещё раз от воспоминаний пережитого ужаса, Юлушка стащила котёнка с плеча, потеребила его за спутанные кудряшки на спинке, вздохнула.
– Ну, пошли тебя купать. Воды я нагрела, мыла детского прикупила. Будешь красивый у меня, глаз не оторвать.
Лис перенёс экзекуцию мытья и расчесывания почти спокойно. Расставил лапы в корыте, упёрся всеми четырьмя в дно, задрал морду, зажмурил глаз, как будто настал его последний день и вытерпел все от начала до конца. Потом куснул пару раз для порядка дралку, которой Юлушка его чесала и развалился у неё на коленях, блаженно закрыв глаза. Дралка превратила рыжие космы в золотисто-красное руно, недаром бабушка чесала ею козий пух, результат получился ошеломительный. На Юлю с печки, томно прищуривая, а потом открывая круглые, жёлтые глаза, смотрел не простой кот, а нечто среднее – то ли рыжий лисенок, только с пушистой, кудрявой шерстью, то ли смешной котенок с хитрым лисьим взглядом и диковатыми, хищными повадками.
Когда Юля высушила свою гриву, расчесала волосы щеткой, и, сама себя стесняясь, прокралась в комнату к Сергею, только там висело на стене нормальное, большое зеркало, то она аж присела от неожиданности. Из зеркала на неё смотрела бледнокожая красотка с рыжеватыми, волнистыми волосами ниже плеч. Оттенок осенней листвы на удивление изменил её внешность – подчеркнул прозрачность кожи, глубину глаз, которые из невнятно-блеклых вдруг стали зелёноватыми, пухлость и наивную беспомощность нежных губ.