Гадости для радости ...и по работе
Шрифт:
Я проверила приход.
Эх! Права была мама, когда говорила, что моя техника с ментальными установками, подвязанными на песни, полная фигня.
Где, блин, для каждого случая подходящих песен найти?!
Надо избавляться от этой манеры. Но потом. Не сегодня.
Я поймала взгляд Оксаны. И потянулась к силе. И запела.
Я пела, и слова текли, и перетекали из меня в нее, и зрительный контакт стал не нужен — зацепившись за сознание женщины, я держала ее ментальным, голосом и ее верой в мою силу.
А Оксана корчилась от рыданий, уткнувшись в меня лицом.
Обняв
— Я держал твою руку, когда ты мне сказала что это — еще один фильм про разлуку…
_______________________________________________________
В тексте Червона поет песню Ветер BrainStorm
Слушать осторожна, сама когда-то ее обрыдала!
14/10
14/10
Иван
Катька позвонила, как раз в тот момент, когда Червона пела, а Оксана рыдала. Отрубив звук, я осторожно, чтобы не мешать увлеченным своим делом дамам, выскользнул на кухню.
И едва успел принять вызов и сказать в трубку “Слушаю!”, как из нее на меня обрушилось потоком:
— Зеленые! Ваня, мы зеленые, ты понимаешь, зеленые!
Катерина, как заведенная, повторяла одну и ту же фразу, то захлебываясь словами, то давясь рыданиями.
Вменяемым все это не выглядело.
— Так, стоп. — Скомандовал я. — Дай телефон Андрею!
Резкий вдох в трубке, потом — такой же резкий, прерывистый выдох.
Еще вдох-выдох, и Катькин голос, звучащий уже собраннее:
— Подожди, Вань. Не надо Андрея, я в норме. У меня тест-артефакт зеленый, Вань. Все, проклятье снято, с нами обоими все хорошо!
Та-а-ак… Так!
— Что за тест-артефакт, сестренка?
— Так мне его Людмила дала, когда мы… ну, с тобой ездили. Ну, туда. В общем, небольшой пузырек с цветной водичкой. Людмила сказала, следить, водичка цвет будет менять, в зависимости от состояния плода. Если все хорошо с ребенком — то зеленая будет, а при угрозе жизни станет красным. Еще… еще сказала, что если пузырек черный станет, то… то все. А если прозрачный — значит, в больницу бежать, значит, роды вот-вот начнутся!
Очень хотелось побиться головой об стол. Нет, этот их артефакт — штука, конечно, хорошая, но… Одна дала артефакт, ни слова ни сказав коллегам, другая взяла, и тоже промолчала, ничего не сообщив исполнителям, непосредственно решающим проблему. Представляю, что на все это мне скажет Червона, когда узнает. И, учитывая Ванькин характер, Людмиле я не завидую.
А сестренка тем временем продолжила щебетать:
— Людмила когда нам его выдала, у нас водичка оранжевая была. И… — у Катерины опять сбилось дыхание, но она все же взяла себя в руки. — И понемногу в сторону красного спектра окрашивалась. А сегодня… а только что… мы зеле-е-еные, Ва-а-ань! — Катька сорвалась и зарыдала, хлюпая носом, как когда-то в детстве рыдала на моем плече.
— Ва-а-ань, Ваня я не знаю, что вы сделали, но у вас получилось, мы зеленые Вань!
Катька в трубке рыдала, а я… я не знал, что делать, бормотал, как дурак:
— Ну-ну, все хорошо, не реви, ну, не реви, Кать, ну, тебе вредно…
— Не, вань, нормально, — гнусаво отозвалась Катерина. — Вот психовать, как ненормальная, вот это правда было вредно. А поплакать от облегчения — не вредно. Даже приятно… Ты приезжай потом, как освободишься, ладно? Расскажешь нам, как все происходило…
— Хорошо, Кать. Как получится — приеду.
— А Червоне ничего передавать не надо, я сама ей сейчас позвоню!
— Э-э-э… Сейчас не надо, Кать. Она сейчас…
“Занята промыванием мозгов твоей обидчице” звучало, конечно, впечатляюще, но я лучше этого говорить не буду.
— Не в форме!
— Ну и ладно. Тогда — завтра. Мы на завтра на осмотр к врачам записались. Представляешь, какие у них будут глаза, Вань?
Разговор с Катериной закончился, а я остался сидеть на кухне: Ивашура Червоне не опасна, это уже совершенно точно, вот и нечего ходить туда-сюда, мешать процессу. Вышел уже когда услышал, что в гостинной начали прощаться:
— Я провожу Оксану Георгиевну.
И, не слушая возражений, обулся и вышел.
–
Мы с Оксаной Ивашурой сидели за столиком и молчали: я затянул ее в первую попавшуюся кофейню, но разговор не начинал.
Нам успели принести заказ: мне — черный чай, Ивашуре — какое-то пирожное на десерт и большой капучино. На десерт она смотрела голодными глазами, но не притрагивалась.
— Вы хотели со мной о чем-то поговорить? — Не выдержала она наконец.
— До, Оксана Георгиевна. О компенсации причиненных убытков.
Взглядом меня Ивашура полоснула, как ножом:
— Это вы так даете понять, что хотите, чтобы я оплатила услуги гадалки?
Я покачал головой:
— Оксана Георгиевна, будь у меня возможность решить вопрос с компенсацией услуг гадалки в правовом поле — я бы ею воспользовался. Обязательно. Но проклятья в правовое поле не попадают, увы. Как следствие, доказать причинение вами вреда не выйдет. Так что этих денег я не возьму, даже если бы вы их сами предложили: это проще простого было бы объявить вымогательством. Я еще не сошел с ума так подставляться. Нет, Оксана Георгиевна. Я хочу, чтобы вы компенсировали тот разгром, который учинили на на квартире у гражданки Кирилловой.
Ивашура сосредоточенно смотрела, как в ее чашке оседает пена над капучино. То ли ей было неприятно, что после ее добровольного содействия в снятии проклятия ей выставляли счет, то ли после рыданий на плече у Червоны не ожидала такой черствости… а может, ей просто было жалко денег.
Она поджала губы. Упрямо наклонила голову:
— Ну… Раз уж Червона сама от меня ничего не потребовала…
— Червона вас, Оксана Георгиевна, банально пожалела. Но это не значит, что оплачивать погром она будет из своего кармана: не сомневаюсь, что счет за него она выставит мне и Андрею Теплееву. Только вот я не понимаю, какого черта?