Гадюка в сиропе
Шрифт:
– На поминки уехала, у нас сотрудница скончалась, – последовал ответ.
Поминки! И как я не додумалась! Ведь там явно соберутся близкие знакомые Лины.
– А не знаете, где проходит прощание?
– Нет, – в один голос ответили двое, а третий сказал: – У сестры Али, на улице Войскунского, дом семь, а квартиру не помню.
Но номер квартиры мне не понадобился. Когда я входила во двор, мимо проехал желтый автобус с табличкой «Ритуал». Возле третьего подъезда он притормозил, и из пахнущих бензином глубин начали выходить люди, в основном заплаканные женщины в черных платках. Одну,
Как водится, на большом столе между мисками с салатом «Оливье», тарелками с блинами и селедкой стояли тесной толпой бутылки водки. Народ выпил, не чокаясь, закусил, потом повторил… Я внимательно разглядывала гостей, всем было хорошо за сорок, даже ближе к пятидесяти. Молодая дама только одна – не слишком красивая, носатая девушка с крепкими ногами. Дождавшись, когда основная масса присутствующих отправиться курить на лестницу, я подошла к ней и спросила:
– Вы Оля?
– Да, – дружелюбно ответила Кондратьева.
– Дружили с Линой?
– Ну можно сказать и так, – осторожно произнесла она.
– Ужас какой, – вздохнула я. – Молодая…
– А вы ей кто? – полюбопытствовала Оля.
– В общем, никто. Просто встречались у Кондрата Разумова.
Она вздрогнула и нахмурилась:
– А Кондрат здесь при чем?
– Абсолютно ни при чем, – начала я выкручиваться. – Просто я двоюродная сестра Лены Разумовой, вдовы…
– Надеюсь, вы не собираетесь устроить скандал, – сухо буркнула Оля. – Лучше сдержитесь, место не слишком подходящее, и потом, здесь родители, родственники, пожалейте их.
– Зачем мне начинать скандал? – удивилась я.
Оля отвела глаза в сторону, помолчала, потом процедила:
– Пойдемте в кухню.
В крохотной, едва ли пятиметровой комнатенке она села на табуретку между грязной плитой и отчаянно тарахтевшим холодильником, вытащила пачку «Мальборо» и отчеканила:
– Вы из милиции. Говорите прямо, что надо.
– Вовсе нет. Лена Разумова моя…
– Ни одна из родственниц Елены Михайловны никогда бы не пришла на поминки к Але, – вздохнула Оля. – Ну если только с желанием устроить красивый скандал.
– Ладно, – сдалась я, – ваша взяла. Только я работаю не в милиции, а в адвокатуре. А почему Лена конфликтовала с Ангелиной?
Оля грустно улыбнулась:
– Аля была чудовищем.
– В каком смысле?
– В прямом. Настоящий монстр. У нее и друзей нет никого, только я, да и то… – Девушка махнула рукой.
– Она была способна на подлость?
– Она за деньги могла все, – пояснила Оля. – Она вообще была такая беспринципная. Всегда думала, где бы урвать, и вечно со всеми ругалась, завидовала, интриговала, сплетничала. Наши тетки в редакции ее терпеть не могли.
– Почему?
Кондратьева посмотрела на тлеющую сигарету и тяжело вздохнула:
– Сейчас объясню.
Ангелина работала в «Мире литературы» четыре года. Ее коньком были интервью с писателями. Не секрет, что многие поэты и прозаики бывают противными, желчными людьми, отвечающими назойливым репортерам: «Звоните через неделю, занят!» За некоторыми приходилось по году бегать, чтобы выдавить из них пару ничего не значащих
Она страшно хотела выйти замуж, – объясняла Оля. – Просто до дрожи, причем не за простого работягу, а обязательно за писателя.
Ангелина просиживала вечера в Центральном доме литераторов, подыскивая жертву. Ресторан и бар этого клуба наполняют писатели всех мастей, и пару раз у Алечки случались непродолжительные романы. По непонятной причине возле хорошенькой девчонки не задерживались кавалеры. Но Аля не унывала и действовала напролом. Узнав, что Галя Федорова из фотоотдела собирается выйти замуж за модного поэта, она напросилась к той в гости и на глазах у ошеломленной невесты чуть не отдалась жениху на кухне. Зареванная Галочка выгнала нахалку, но та только хихикала. В результате Федорова осталась в девках, впрочем, Ангелина тоже. Затем она отбила парня у Ритки из своего отдела, а потом внаглую закрутила роман с мужем Анны Георгиевны из корректуры. Словом, половина женского коллектива проходила мимо Брит, гордо подняв голову. Но той, казалось, все по фигу.
Она смеялась и говорила, что мужики – идиоты, – вздыхала Оля, – кретины, созданные для того, чтобы выполнять ее прихоти…
Правда, пару раз ей предлагали выйти замуж, но она со смехом прогоняла кавалеров.
«Со свиным рылом в калашный ряд, – фыркала она презрительно на Олины уговоры. – Нет, мне нищие не нужны. Знаешь, как писательские жены живут? Да куда тебе, а я по квартирам хожу и все вижу! Нет, только член Союза, другой мне не пара».
Но охота на мужа каждый раз заканчивалась неудачей.
– Она и шантажом не брезговала, – делилась Олечка. – Закрутила роман с Кареловым. Знаете небось, про уголовный розыск кино идет по четвертому каналу, вот Владлен для него сценарии пишет. А когда кавалер от нее сбежал – поставила условия: или он покупает ей шубу, или она все рассказывает его жене.
– Какую шубу? – поинтересовалась я.
– Из нутрии, черную, – пояснила Оля. – Ну, Карелов и подарил ей манто, легче деньги потратить, чем нервы! Сценарист явился к Ангелине и швырнул ей в лицо пакет:
– Подавись, дрянь!
– Повежливей, Владик, – прочирикала та, вытряхивая из упаковки шубу. – Фи, да она отечественная! Не мог греческую купить!
Владик произнес три коротких слова и хлопнул дверью.
– Вы уверены, что он подарил ей шубу? – удивленно спросила я.
– Абсолютно, – заверила Оля. – Я как раз на кухне сидела, можно сказать, на моих глазах сцену устроили!
– А что произошло с Разумовым?
– Аля поехала брать у него интервью вместе с фотокорреспондентом Колей Королевым из агентства «Триза». Коля рассказывал, она так себя вела, что ему просто стыдно стало.