Гадюка в сиропе

Донцова Дарья

– Почему вот эта Барби стоит четыре тысячи рублей? – поинтересовалась я у девушки-консультанта. – В ларьке напротив точно такую же выставили всего за двести.

– У нас фирменный товар от «Мател», – охотно объяснила продавщица. – Никаких китайских или турецких подделок.

– В чем же отличие? – недоумевала я. – Ведь они похожи, как две капли воды.

– Те, кто думает о здоровье ребенка, – не сдавалась она, – придут к нам. Известные производители, которые дорожат честью торговой марки, используют специальные

нетоксичные материалы и красители. А турки, между прочим, берут краску с кадмием, а это канцероген!

Окинув взглядом ряды игрушек, я только вздохнула. Если рассказ про краску с кадмием правда, то ребенок среднестатистического москвича обречен играть с куколкой, сделанной доброй мамой из тряпок, потому что экологически чистая Барби, созданная сотрудниками «Мател», вгонит семью не на один день в долговую яму.

– А вы для кого подбираете? – перешла в наступление продавщица. – Возраст подскажите.

Я вытащила чек.

– Я понимаю, что спрашиваю глупость, но все же… Не так давно сынишке подарили револьвер, купленный у вас. К несчастью, в гости к нам пришел его друг и сломал пистолет, теперь дома стоит рев.

– Да уж, представляю, – вздохнула девушка.

– Нельзя ли узнать, кто продал игрушку? Может, он вспомнит, что это за пистолет был? Тут, правда, стоит цена, но у вас, смотрю, штук шесть за эти деньги купить можно, а мой мальчик требует точь-в-точь такой, как сломанный!

Выпалив тираду, я тут же пожалела. Сейчас девушка поинтересуется: «Почему вы не прихватили сломанный пистолет?» И будет права. Но продавщица повертела бумажку и вежливо ответила:

– Знаете, это просто. Оплата прошла на четвертый отдел.

– Ну и что?

– В нашем магазине есть услуга, – пояснила она, – заказ товаров по каталогу получается чуть дороже, зато вы имеете полный ассортимент перед глазами. Мы ведь закупаем только то, что пользуется спросом. Ступайте на второй этаж.

Обрадованная, я добежала до нужного места и рассказала другой девушке ту же историю.

– Секундочку, – сказала она. Посмотрела на чек, потом порылась в огромной амбарной книге и радостно сообщила: – Вот, пистолет «зауэр», товарный номер игрушки 728а, посмотрите в каталоге.

Я принялась послушно рассматривать яркие картинки и вздохнула.

– Надо же, как у вас отлично налажено дело! Наверное, и фамилия покупателя есть!

– Конечно, – улыбнулась служащая. – И телефон, иначе, как сообщить, что заказ прибыл. Вот, вашему сыночку пистолет заказывала Елена Михайловна Разумова. Знаете такую?

Я чуть не выронила толстый том.

– Вы ничего не путаете?

– Нет, – последовал ответ. – Елена Михайловна наша постоянная покупательница. У нее мальчик – большой любитель оружия, вот она и заказывает частенько новинки. «Зауэр» она давно хотела, говорила, сынишка увидел у кого-то настоящий и очень просил.

Домой я возвратилась в крайне мрачном

настроении. Лена самолично заказала пистолет, значит, готовилась к убийству. Интересно, почему она не уничтожила упаковку, не побоялась оставить улики. Хотя она, наверно, думала, что коробочка отправилась в помойное ведро, куда, естественно, уходит любая, даже самая красивая обертка. Скорей всего, так бы и произошло. Я хорошо помню, как няня Анна Ивановна притащила на кухню ворох пустых коробок. И если бы не моя любовь складывать на всякий случай картонки… Чем больше я влезаю в это дело, тем яснее понимаю, что Лена – убийца. Интересно, где она взяла настоящий «зауэр» и следует ли мне сообщить обо всем в милицию?

Старинные часы глухо тикали, отсчитывая безвозвратно улетающие минуты. Может, конечно, и надо поделиться со следователем информацией, но только не с мерзким Митрофановым, отправившим меня под конвоем на выход. Этому субъекту ни за что не стану помогать. А Слава Самоненко все еще лежит в больнице, правда, его уже перевели в обычную палату, но он подцепил какую-то больничную заразу и попал под карантин. Никого к нему не пускают, и я смогла лишь передать вареную курицу и коротенькую записочку с пожеланием скорейшего выздоровления.

Тяжело вздохнув, я пошла на кухню – выпью чаю, авось в мозгах просветлеет. Там сидела компания детей. Черноволосая худенькая девочка вежливо представилась:

– Я – Маша Гаврюшина.

– И я Маша, – сказала другая, плотная блондиночка.

– Я тоже, – подхватила третья.

– Как только вы не путаетесь, – засмеялась я и, увидав на столе пакет муки, пачку масла и грязную кастрюлю, поинтересовалась:

– Что вы делаете?

– Булочки печем, – гордо сообщила Лиза. – Вот все смешали по инструкции, положили в хлебопечку, теперь ждем.

– Отлично, – одобрила я. – Потом угостите.

И тут затрезвонил телефон.

– Елена Михайловна? Добрый день, голубушка. Галин беспокоит.

– Простите, но это не Елена Михайловна.

– Лизонька, – обрадовался незнакомый Галин, – как дела?

– Вам Лизу? – спросила я.

– Вообще-то я хотел Елену Михайловну, – слегка растягивая гласные, протянул мужчина.

Решив не пугать человека, который, скорее всего, не в курсе того, что произошло, я осторожно сообщила:

– Лена уехала.

– Вот незадача, – расстроился Галин. – Далеко?

– Да.

– Надолго?

– Ну, думаю, на несколько месяцев.

– Вот так так, – чуть не закричал собеседник. – Ну и что теперь делать, просто беда!

– Что случилось? – полюбопытствовала я.

– Простите, – вопросом на вопрос ответил звонивший. – Кем вы приходитесь Елене Михайловне?

Я настолько привыкла прикидываться Лениной родственницей, что, не колеблясь, заявила:

– Двоюродной сестрой, на хозяйстве оставлена, за Лизой приглядывать.