Гадюки в сиропе или Научи меня любить
Шрифт:
– Мам, познакомься, это Эмили, – произнес тем временем Эшли. – Эмили, знакомься. Это моя мама. Можно просто Шанталь.
– Лучше миссис Паркер, – оборвала его мать.
Эшли изумленно посмотрел на Шанталь. Она редко к кому в открытую выказывала презрение. Сейчас её антипатия читалась открытым текстом.
Бланш сделала вид, что ничего не поняла и ничего не почувствовала подсознательно. Сняв обувь, подошла к Шанталь и протянула ей ладонь.
– На самом деле, приятно познакомиться, миссис Паркер, – произнесла, лучезарно улыбаясь.
«Какая
– Мне тоже, Эмили, – ответила, отдавая девушке такую же приторно
ласковую улыбку, полную яда.
Бланш не понравилась ей с первого взгляда. Почему? Шанталь вряд ли смогла бы объяснить это чем
то, кроме голоса интуиции. Эмили только хотела казаться доброжелательной. На самом деле, она была достаточно злой, ревнивой и уже сейчас проявляла замашки собственницы, хотя, на деле, не имела никаких прав на Эшли.
Шанталь знала, что у его сына есть девушка. В принципе, она есть, и не важно, что живет она в другой стране. Но ту девочку звали Керри. Появление в их доме ещё одной потенциальной невесты для её сына стало неожиданностью.
– Вы француженка? – решила завести светскую беседу Эмили.
– Да.
– О, это же просто восхитительно! – продолжала разыгрывать из себя душу компании Бланш. – Я тоже француженка, правда, никогда не бывала в Париже. А вы?
– Нет, – сдержанно ответила Шанталь.
У нее не было никакого желания продолжать этот разговор.
Эмили прекрасно чувствовала настроение собеседницы, но все равно старалась делать вид, что все замечательно.
Шанталь ей тоже не понравилась. Это была взаимная неприязнь, с первого взгляда, что называется. Насколько притягивал Эшли, настолько же отталкивала его мать. Она показалась Эмили излишне заносчивой, словно королеву жизни из себя строит, а на деле просто мать
одиночка, ничего собой не представляющая. Единственное её достоинство лишь в том, что выглядит моложе своих лет. Хотя, кто знает, сколько ей лет? Может, родила Эшли еще на школьной скамье сидя.
– Я ей не понравилась, – резюмировала Эмили, когда Шанталь оставила их наедине.
Девушка направилась к лестнице, полная решимости уже по привычке подняться наверх. В комнате Паркера было спокойнее, чем во всем остальном доме. Вряд ли туда его мать ворвется без стука. Чувством такта она, наверняка, не обделена.
– Быть может, – равнодушно отозвался Эшли.
Эмили удивленно вскинула брови, глянула на Паркера с подозрением. Это было похоже и в то же время совсем не похоже на него. Он мог разговаривать в подобном тоне со своими школьными поклонницами, но с ней все всегда было иначе. Сейчас Эшли от нее отдалялся. Во всяком случае, Эмили казалось, что он ведет себя на удивление холодно, да и в первый момент, когда она повисла у него на шее, особых восторгов не выразил. Скорее, удивился. После узнавания тоже не стал выказывать признаков бурной радости. Это девушку задело. Она почувствовала
Никто не отказывает Эмили Бланш. Никто не бросает её. Она сама вправе выбирать, кто будет находиться рядом с ней, пока не надоест. Если объект влюбленности отчаянно сопротивляется, Эмили не будет сидеть, сложа руки. Будет бороться за свое счастье, особенно, если игра стоит свеч. А в данном случае, она их стоила.
Неудача только подстегнула девушку, а вот равнодушие, сквозившее в словах Паркера, заставило задуматься об истинном положении вещей.
– Расскажешь, что нового в жизни? – решила временно сменить тему.
– Нашу школу недавно обстреляли, – отозвался Эшли. – Слышала?
– О, Боже! Нет. Не слышала.
Эмили не особенно интересовалась новостями. Телевизор практически не смотрела, а газеты из принципа не читала. Основным её досугом было чтение классики, а не бульварных газетенок. Конечно, краем уха Бланш слышала о трагедии, разыгравшейся в одной из лондонских школ, но почему
то не придала этому значения. Тогда она даже знать не знала, что это школа, в которой учится Эшли.
– Погибла моя хорошая знакомая, – продолжил Паркер. – Вчера как раз были её похороны.
– О, – многозначительно выдала Эмили.
– Поэтому сегодня я не в лучшей форме.
– О, – повторила Бланш.
– Пожалуй, вчера я переборщил с алкоголем.
– А что за знакомая? – наконец выпала из ступора Эмили.
Она устроилась на кровати, проигнорировав кресла, стоявшие в спальне. Лежала, подложив руку под голову, глядела то в потолок, то на Паркера, да неосознанно перебирала цепочки на поясе. Когда она нервничала, не отдавая себе отчета хваталась за что
то. Хоть за пуговицу, хоть за салфетку, хоть за цепочку. Сейчас Эмили нервничала, это было очевидно. Когда
то ей довелось посмотреть фильм о расстреле в школе «Коломбина», и тогда ей было очень страшно. Эмили помнила, что в финале заливалась слезами. Это было потрясением, шоком невероятным. Но там, хоть и основанный на реальных событиях, был художественный фильм. Как все происходит в реальности – даже думать не хотелось, все равно девушка пришла бы к неутешительным выводам.
– Ты все равно не знаешь, – отмахнулся Паркер.
– И всё
таки?
– Дочка нашей директрисы.
– О, – вновь вырвалось у Эмили.
Она мысленно отругала себя за такой скудный словарный запас. Но ей, на самом деле, нечего было сказать. Слова казались лишними и неуместными в данной ситуации. Лучше не задумываться ни о чем, иначе депрессия обеспечена. Эмили осознавала свою холодность и даже какое
то поразительно шокирующее равнодушие к бедам окружающих, но ничего поменять в себе не могла. Она не собиралась брать на себя чужие проблемы. По сути, если разобраться, своих переживаний хватает.
– Я же говорил, что для тебя это значения не имеет, – резюмировал Паркер, раскладывая учебники по стопкам.