Гадюшник

Дэвис Линда

— Вообще говоря, почти невозможно себе представить, что утечка, если она вообще есть, идет от «Старушки». Информация, касающаяся таких деликатных предметов, как процентные ставки и их уменьшение, доступна только на самом верху. Баррингтона, президента банка, я знаю много лет. Может, он и дурак, но уж никак не преступник.

На столе у Мойры раздался звонок. В приемной прозвучал бесстрастный голос Бартропа:

— Мойра, соедините меня, пожалуйста, с президентом Английского банка.

Президент уже вышел из кабинета, направляясь на ежемесячное свидание с министром финансов. Секретарша догнала его в сводчатом вестибюле.

— Хорошо, что я поймала вас, господин президент, — сказала она, задыхаясь. — На проводе некий Джеймс Бартроп. Он говорит, что дело срочное.

При имени Бартроп Энтони Баррингтон нахмурился и, постояв секунду,

неохотно повернулся и размеренным шагом двинулся к себе в кабинет. Служащие этого банка никогда не торопятся. «Старая хозяйка Ручейковой улицы» — оазис респектабельности посреди шума и толкотни, царящих в Сити. Бегать по коридорам здесь считается неприличным. Пусть этим занимаются американские банкиры в своих башнях из стекла и стали.

Баррингтон закрыл дверь в кабинет, сел за стол и подождал, пока секретарша соединит его с Бартропом.

Глава 2

Тем же вечером, в семь часов, черный «ровер» Бартропа притормозил во дворе у служебного входа в Английский банк. В сопровождении Монро, охранника из Королевской военной полиции, выполнявшего одновременно функции его водителя, Бартроп вошел в здание и поднялся на лифте к личным апартаментам президента.

Баррингтон ожидал у себя в кабинете, гадая, о чем может пойти речь. По крайней мере ему удалось заставить Бартропа приехать сюда. Утреннее предложение нанести визит в «Сенчури-Хаус» — резиденцию М16 в юго-восточной части Лондона, обозлило его. Обычно бывает наоборот — люди ходят в банк сами, и — да будет известно Бартропу — директор М16 тут не исключение.

Размышления Баррингтона оборвал звонок. Он подошел к двери и приоткрыл глазок. Отступив на шаг от входа, стоял Бартроп, а за ним кто-то еще. Охранник, подумал Баррингтон, открывая дверь и громко приветствуя Бартропа. Баррингтон вопросительно посмотрел на охранника; тот угрюмо кивнул и сказал, что подождет снаружи. Хорошо хоть пасти не будут, с облегчением подумал Баррингтон, приглашая Бартропа в гостиную.

Баррингтон смешал коктейли. Мужчины расположились друг против друга в мягких креслах. Баррингтон непринужденно откинулся на спинку, вытянув длинные ноги и небрежно опустив правую руку. В левой у него был бокал с джином и тоником — второй за день. Он был на десять лет старше Бартропа и выглядел точно на свои годы. Волосы у него редели, приобретая тот неопределенный оттенок, который обычно именуют «перец с солью». Животик и расплывшийся подбородок свидетельствовали о любви к плотному ужину и доброй бутылке кларета. Но в отличие от Бартропа кожа у Баррингтона была довольно гладкой, а выражение лица выдавало полное довольство жизнью. Глаза его лучились ласковой улыбкой. Сюрпризов от жизни он больше не ожидал. Пристально глядя на него, Бартроп внезапно ощутил нечто похожее на презрение. Он сидел сбоку от хозяина, положив ногу на ногу, потягивая виски и прислушиваясь к светской болтовне Баррингтона. Через некоторое время он начал выказывать явные признаки нетерпения, и Баррингтон замолчал.

Бартроп допил виски и слегка наклонился к собеседнику.

— Господин президент, не откажите в любезности объяснить мне, чем вы руководствовались, когда понизили вчера процентные ставки на один пункт.

— Все очень просто, — откликнулся Баррингтон, вновь направляясь к бару. — Мы решили немного подтолкнуть экономику. Уровень инфляции контролируется. Разумеется, мы тщательно отслеживаем его, но сейчас оснований для беспокойства нет. Никаких неблагоприятных признаков; ну вот мы с министром финансов и подумали, что в нужный момент стоит произвести небольшое понижение. Вчера днем рынок ценных бумаг держался стабильно, так что мы решили, что можно действовать.

— Кто мог заранее знать о вашем решении?

Баррингтон на секунду задумался.

— Все ведущие банки мира, за исключением японцев, которые в это время спали. — Баррингтон протянул Бартропу бокал. — А в чем, собственно, дело?

В его глазах мелькнула какая-то тень, что не укрылось от Бартропа. Да это и понятно. Если подобной проблемой занимается разведка, неизбежно возникают всякого рода неприятные подтексты. Бартроп гордился своей проницательностью. Да, Баррингтон всего лишь слегка раздражен, вот и все. Впрочем, в любом случае, разглашая служебную информацию, он куда больше теряет, нежели приобретает. Успешная банковская карьера, которая увеличила его и без того немалое состояние, исключала какие бы то ни было корыстные

мотивы. Тогда что же остается? Бартроп усмехнулся. На преступника Баррингтон не похож. Когда впервые зашла речь о его новом высоком назначении, досье на него в разведке оказалось чистым, как свежевыпавший снег. И если в одном из главных банков произошла утечка информации, то виноват — Бартроп был совершенно убежден в этом — не Баррингтон. Он отхлебнул немного виски и поделился с Баррингтоном информацией об Антонио Фиери и его «играх» на рынке.

Баррингтон согласился, что торговые операции Фиери выглядят подозрительно. В свою очередь, у него было чем поделиться с Бартропом. Неделю назад ему позвонил Джонатан Гилби, глава аудиторской фирмы «Даусон Лейн». Оказывается, один из младших клерков фирмы недавно сообщил ему, что в управлении внешней торговли одного крупного американского банка в Сити, а точнее в отделе, занимающемся спекуляциями с недвижимостью, происходит нечто странное. Спекуляции с недвижимостью, пояснил Баррингтон, означают, что банк передает некоторую часть собственного капитала биржевым маклерам, которые распоряжаются им таким образом, чтобы «занять позиции», то есть играть на бирже от имени банка. Это, в общем, исключение, обычно бывает иначе: выходя на рынок, банк действует по поручению своих клиентов — страховых компаний, пенсионных фондов, промышленных фирм, а нередко и от имени других банков — покупая и продавая по их поручению валюту. Спекуляции с недвижимостью представляют для банка большой риск, но, с другой стороны, обещают и большую прибыль.

Покончив с комментариями, Баррингтон вернулся к своему рассказу. Сотрудник «Даусон Лейн», занимаясь вместе с другими аудиторской проверкой Интерконтинентального банка (сокращенно ИКБ), обратил внимание на то, что его недавние доходы от внешнеторговых спекуляций подозрительно подскочили. И когда Баррингтон попросил Маркуса Айлярда, главу управления по контролю за рыночными операциями ИКБ, проверить, в чем дело, выяснилось, что подозрения юного аудитора небезосновательны. Айлярд обнаружил наличие некой схемы. Крупные доходы поступали непосредственно после интервенции ведущих банков на зарубежных рынках, а также иных акций, на которые рынок всегда реагирует весьма чутко, например, изменение процентных ставок. И в общем-то это совершенно нормально. Интервенция и процентные ставки являются и причиной, и следствием колебаний на мировых рынках. Именно в процессе этих колебаний зарабатываются и теряются самые большие деньги. Но в данном случае уж больно велики были суммы, а также определенная регулярность в их поступлении; это и заставило насторожиться, заподозрив, что кто-то из сотрудников ИКБ использует конфиденциальную информацию. Если это действительно так, то утечка подобной информации могла — тут у Баррингтона с Бартропом не было никаких разногласий — происходить только на самом верху. Возникает подозрение, что исходит она из самого сердца финансовой системы. А в результате может обнаружиться связь между одним из главарей итальянской мафии и каким-нибудь пользующимся весьма солидной репутацией банком в Сити.

Баррингтону все это явно не нравилось. Меньше всего ему хотелось защищаться на собственном поле. Перед Бартропом, напротив, возникали манящие перспективы. За последние недели лучшей новости у него не было. Он поднялся с кресла.

— Мне пора, господин президент. — Он протянул Баррингтону руку. — Был бы весьма признателен, если бы в ближайшие дни вы ни с кем не говорили об этой истории с ИКБ. У меня тут возникла кое-какая мысль, которая и вам может показаться интересной. Позвоню завтра или послезавтра.

Президент пожал Бартропу руку и проводил его до двери, после чего снова уселся в кресло и задумчиво посмотрел на нависшее над Сити небо. Ему никак не удавалось понять, что же за человек Бартроп. Он, несомненно, привлекал своей живостью, за ходом и поворотами его мысли было интересно наблюдать, но нередко эти же самые повороты приводили собеседников в немалое замешательство. Всякий раз, встречаясь с Бартропом, что, впрочем, бывало нечасто, Баррингтон ощущал в нем некую ясную целеустремленность. Какова, собственно, эта — явно крупная — цель, Баррингтон понять не мог. А вдобавок сегодня ко всему прочему пришлось задуматься, какую роль этот великолепный ум уготовил ему лично. Ни воображения, ни властной способности распоряжаться людьми Бартропу было не занимать. Несмотря на высокое положение в Сити, Баррингтон не был подозрителен, но к Джеймсу Бартропу относился с чрезвычайной настороженностью.