Гадюшник

Дэвис Линда

Данте с улыбкой встретил ее на пороге. Отступив в сторону, он дал ей войти. Сара двинулась по коридору. Оба молчали. Данте провел ее через весь дом на открытую террасу, принес два бокала с белым вином и поставил на грубый, как для пикника, дощатый столик. Сев напротив хозяина и твердо выдерживая его взгляд, Сара поднесла стакан к губам.

На Данте были джинсы и светлая рубашка с короткими рукавами. Таким она его видела впервые — раньше только в строгом деловом костюме. Не сводя глаз с его загорелых, сильно поросших волосами рук, Сара потянулась через стол и пощекотала ему ладонь.

Разговор оборвался, так толком и не начавшись. Скарпирато взял ее за руку. Обоих охватило нетерпение. Он снова провел ее через

весь дом, теперь в спальню, где за закрытыми шторами было более или менее прохладно, и, яростно впившись ей в губы, подтолкнул к кровати.

Он расстегнул пояс и стащил с нее джинсы. Под ними ничего не было. Какое-то время он просто молча смотрел на нее, а потом опустился рядом и принялся покрывать поцелуями лицо и руки.

Сара лежала обнаженной, лишь ноги были прикрыты мягкой простыней. Ее разбудили струя свежего воздуха и мягкие лучи утреннего солнца, проникавшие в комнату сквозь тяжелые шторы. Было без четверти шесть. Рассвело уже больше часа назад, и птицы весело щебетали в деревьях, окружавших площадь. Какое-то время она лежала неподвижно, подобно жертве несчастного случая, которая, прежде чем пошевелиться, старается понять, что с ней произошло. Безумное наслаждение ночи миновало, и на место ему пришло ощущение ноющей опустошенности. Не распускайся, одернула себя Сара, только хуже будет. Искать успокоение там, откуда можно ожидать одних бед, — занятие бесплодное, но почему-то слишком часто прибегают именно к этому лекарству.

Лежа рядом со Скарпирато в его огромной кровати, Сара пыталась хладнокровно все обдумать и оценить. Безнадежность и даже опасность связи с этим человеком были ей совершенно ясны. Но столь же безнадежны и попытки порвать ее. Хотя, надо думать, довольно скоро этим все и окончится, такое у нее было ощущение. А пока следовало терпеливо ждать. Таким образом, отбросив даже мысль о заведомо обреченной попытке оставить его, Сара освободилась от одной тяжести.

Примирившись с тем, что ее к нему сильно влечет, Сара стремилась понять, а откуда, собственно, это влечение. Он не первый мужчина такого рода — опасный, все сметающий на своем пути, — с которым она спит. Когда у нее начался роман с Джоном Картером, собственно, первый роман в ее жизни, заслуживающий этого названия, Сара решила, что с опасными мужчинами покончено навсегда. Встреча с Эдди только укрепила ее в этом решении. Но тут появляется Скарпирато, и все возвращается на круги своя, даже хуже, потому что с таким типом ей еще дела иметь не приходилось. А может, это неизбежно: финал, катарсис? Сара ухватилась за эту мысль. Вот-вот, катарсис. Скарпирато использует ее в своих собственных целях; что ж, у нее тоже есть свои интересы, и не только ее, но и Скарпирато можно, разумеется, считать добычей, хотя и совсем в другом смысле. Успокоенная этой мыслью, она выскользнула из постели, оделась и вышла из дома.

Сара передала отчет Баррингтону в тот же день, в половине первого, как раз, когда он собирался на обед с группой немецких банкиров. Она сидела в его кабинете, прислушиваясь к мерному тиканью больших дедовских часов.

— Сара, у вас всего десять минут, — сказал ей Баррингтон.

— Обнаружилось кое-что интересное. Я все записала — прошу. — И она протянула ему кассету, смонтированную Джейкобом; все, не идущее к делу, было вырезано. — В судебном заседании этим не воспользуешься, но по крайней мере ясно, что совершается преступление, притом весьма необычное.

И Сара выложила все, что ей удалось выяснить. Баррингтон не смог скрыть изумления — у него даже глаза расширились. Стало быть, ловушка, которую расставили они с герром Мюллером, сработала. Ничего не сказав об этом Саре, он дослушал до конца ее рассказ и погрузился в раздумье.

Разглядывая сидящую перед ним женщину, он впервые испытал

какое-то нехорошее предчувствие. И сразу попытался отогнать его. Ведь он сам нашел ее, рекомендовал, и рекомендации эти она оправдала очень быстро и впечатляюще. Таковы факты — на них и следует опираться. Положим, она удивила его рассказом о «жучках», это правда, но теперь, когда понятно, чего от нее можно ожидать, все будет нормально. Он с самого начала поставил перед ней общую задачу; она проявила недюжинную смекалку и более чем оправдала его ожидания. Так и следует оценивать ситуацию. Баррингтон улыбнулся.

— Нет слов, Сара. Отличная работа. Конечно, это неприятно, очень неприятно, но вас остается только поблагодарить за то, что все это вышло наружу. — О том, как Саре удалось распутать эту историю, Баррингтон и словом не обмолвился — ей показалось, что эту тему он обходит сознательно. — Чуть позже я прочитаю отчет, прослушаю пленку и после свяжусь с вами. Ну а пока действуйте в том же духе. — Баррингтон посмотрел на часы.

Сара поняла намек и встала.

— Чтобы прослушать эту штуковину, вам понадобится специальный магнитофон, — улыбнулась она. — Не сомневаюсь, впрочем, что он у вас найдется.

Баррингтон задержался на ней взглядом чуть дольше, чем требовалось. Лицо ее оставалось совершенно бесстрастным, но Баррингтон не мог избавиться от ощущения, что это не он, а им манипулируют. Пожав Саре на прощание руку, он проводил ее взглядом до конца длинного коридора и закрыл дверь.

Чувства у него совсем смешались: возбуждение, беспокойство, настороженность. Вообще-то Баррингтон не любил ни разоблачений, ни сюрпризов. Но такая уж у него профессия — без этого не обойтись. Оставалось только оборачивать то и другое себе на пользу.

Без четверти час секретарша доложила о приходе немецких банкиров. Баррингтон поспешно проследовал в свою личную столовую. Радушно улыбаясь, он открыл дверь и остановился на пороге. Высокий, спокойный, уверенный в себе — внушительная личность, гостеприимный хозяин, чьи мысли, однако, отвлекаясь от гостей, то и дело возвращались к Саре Йенсен и ее записям.

Обед не затянулся. В половине третьего Баррингтон распрощался с гостями и поспешно вернулся к себе в кабинет. Бросив на ходу Этель, чтобы в течение ближайшего получаса его не беспокоили, он попросил отыскать магнитофон. Через десять минут она негромко постучала в дверь, поставила на стол двухкассетник и молча вышла.

Баррингтон поставил кассету, нажал на кнопку воспроизведения записи, откинулся на спинку кресла и принялся слушать. Сара говорила, что смонтировала запись так, чтобы не оставалось ничего лишнего. Разумеется, это было дело рук Джейкоба, но его имени Сара не называла. Вряд ли, думала она, Баррингтону это понравится, да и в любом случае пусть лучше Джейкоб останется в тени — а ну как что-нибудь повернется не так.

Прослушивание длилась пятнадцать минут; время от времени Баррингтон останавливал запись, возвращаясь к разговору Эрнотта и Карлы Витале. Затем он выключил магнитофон и обратился к отчету Сары. Похоже, она права. Хотя прямо имя Скарпирато не было названо ни разу, судя по всему, он является третьим участником операции. Но чтобы до него добраться, нужны какие-то неопровержимые доказательства. Так что Йенсен придется еще как следует поработать, тем более что остается ведь и неведомый пока Четвертый.

Президент вызвал звонком Этель и попросил связать его с Джеймсом Бартропом. Разыскать того не смогли. Баррингтон вполголоса выругался, ему не терпелось похвастаться сделанным открытием.

Поговорить с Бартропом удалось только в десять вечера. Баррингтон в это время давно уже был в своей роскошной квартире прямо над банковскими помещениями, лениво болтая о том о сем с женой.

— Извините за поздний звонок, господин президент. Пришлось ненадолго смотаться на континент. Только что вернулся.