Гагарин
Шрифт:
Очевидно, микрофон взял Вахтанг Дмитриевич Вачнадзе, руководитель полёта. Он родился в грузинской семье, но в белорусском городке Бобруйске, в то время — еврейском местечке, и причудливо путал русско-грузинское произношение с идишем, иногда вставляя слова из трасянки.
— Понял вас. Соблюдаем осторожность.
Поскольку станция давала отклик на любые запросы с «сапсана» примерно столько же, сколько давал бы летящий кирпич, Павел, закусив губу, повёл корабль на стыковку вручную. На экранчике, заботливо оттёртом от киселя, возникло перекрестие прицела, словно в «Салют-13» собрались стрелять.
Кажется, что проще попасть в носовой узел на бытовом отсеке,
— Есть контакт! Есть фиксация, — доложил Харитонов и обернулся к Андрею. — Надеваем скафы. Иду первым. Мой первый и главный приказ: не геройствуй без команды. Иначе выкину в открытый космос, там хоть в Чапаева играй с криками «я — Гагарин». Понял?
— Да чего уж там… Ясно, тарщ майор.
Люк в носовой части линзы кабины открывался внутрь корабля, увлекая за собой стыковочную пару штырь-конус, и он не поддался из-за давления. Значит, за люком — вакуум. Жалкие десятки молекул на литр объёма.
— Герметичность скафандра проверил? Хорошо. Открыть клапан сброса давления!
Андрей повиновался, и десятки килограмм драгоценного воздуха с шипением понеслись наружу. Скоро раздался хлопок, а по кабине разлетелись бордовые шарики.
— Твою мать, товарищ прапорщик из снабжения! И тебя туда же… Заря-1, я Сапфир-1, при сбросе давления взорвалась туба с жидким киселём, загадив кабину. Переход на станцию откладывается до устранения.
— Нэ торопись, Сапфир-1. Закрой клапан.
В теории уложенное в обитаемом пространстве барахло обязано выдержать давление ноль, но именно что в теории. С посадки Гагарина-старшего на Луну никто не соединял внутренний объём корабля с космосом без шлюзового тамбура. И вот — результат.
Они протрахались добрые минут тридцать, Харитонов извёл весь запас русского мата и местечковых калининско-тверских проклятий. Экипаж собирал кисель до последней мелкой капельки, чтоб ни одна не попала на электропроводку — герметичную, но также только в теории. Сброс давления остановили, иначе кисель вскипит, а оставшиеся мелкие частички при восстановлении давления где-то сконденсируются, по закону подлости — в самом неприятном для электрозамыкания месте.
— Какая ирония, командир! «Салют-13» — ключевая станция для экспериментов по программе «Аэлита», как пишут в газетах — историческая веха для всего человечества, начало освоения Марса и прочее ура-ура. А начало экспедиции на Марс в восемьдесят восьмом может быть отложено, потому что какой-то размандяй не тот кисель полОжил! Клянусь, вернёмся, больше ни капли киселя в рот не возьму.
Наконец, они выпустили весь воздух и проплыли в центральный отсек, волоча за собой шланги системы жизнеобеспечения и кабели. Сферический объём отсека имел больше пяти метров внутреннего диаметра, в круглых стенках виднелись стыковочные устройства, все — с закрытыми люками, кроме ведущего к «Сапсану». Поверхности вокруг люков были сплошь увиты коммуникациями.
В полумраке, рассеиваемом слабыми фонариками на шлемах скафандров, помещение производило зловещее впечатление.
Обнаруженное там настолько расстроило Павла, что он даже ругаться не начал, только пробормотал «ох, ё-моё».
— Сапфиры, я Заря-1. Как слышимость. Что там?
— Я — Сапфир-1. Сквозная пробоина. Как раз напротив энергощита агрегатно-инструментального отсека. Идём в инструментальный, там тоже наверняка
Что такое не везёт и как с ним бороться… Это низкие орбиты вдоволь загрязнены человеческим мусором от тысяч пусков РКН, причём отработанные спутники и сброшенные ступени ракет периодически сталкиваются и разлетаются на мелкие куски, каждый представляет опасность для действующих космических аппаратов. Но на геостационарной орбите сравнительно чисто. Более того, висящие в точке стояния над экватором станции самопроизвольно уваливаются в дрейф, оттого на них стоят двигатели коррекции, а на огромном «салюте» имеется даже ионный буксир. Поэтому вероятность попадания случайного булыжника ровно в торец бытового отсека с тем, чтоб траектория полёта внутри станции привела точно в электрощит — за пределами теории вероятности, шанс неизмеримо ниже, чем взрыв пищевой упаковки. Но Харитонов и Гагарин два раза подряд вытащили из мешка чёрный шар. Ну как тут не стать суеверными?
Метеорит, круглый и шершавый, застрял в переборке за щитом и больше ничего не размолотил. Но и этого достаточно. Очевидно, выбило все автоматы, остановилось даже аварийное энергоснабжение. Станция не ушла в энергосберегающий режим, она просто вырубилась. Полностью.
— Открываем кружок юного электрика имени Гагарина, — грустно пошутил майор. — Электрощит мы, конечно, заменим. Но когда пришлют новый.
И вот в этот момент Андрей нарушил приказ «не геройствовать без команды».
— Заря-1, я — Сапфир-2. Прошу разрешения на установку временных соединений, чтобы обеспечить энергоснабжение основных цепей раньше полной замены щита. Далее, поскольку все пробоины находятся в местах открытого доступа, считаю возможным подключить сварочный аппарат непосредственно к электрошине ядерного генератора и заварить изнутри… — он посчитал про себя и ужаснулся объёму работ. — Заварить пять пробоин в бытовом, центральном и инструментальном отсеке, восстановив герметичность. На эти отсеки у нас имеется достаточный запас воздуха до прибытия «Красной Пресни».
В свете фонарика он заметил, как Павел развернулся к нему. Через стекло шлема виднелась картинно зверская рожа. Вдобавок показал кулак, но молча, потому что даже их болтовня между собой неслась на Землю и записывалась. В общем, устроил разнос на тему — какого ляда начал что-то предлагать, не согласовав с командиром. «Не лезь поперёд батьки в пекло», раньше это выражение означало рисковать для начала старыми, потом молодыми, в наши дни только лишь не проявлять инициативу.
Земля программу «пекло» одобрила. РН «Энергия-3» с грузовым кораблём уже заправлялась на Байконуре, ибо отправка материалов для восстановления станции была очевидна заранее, сейчас предстояло только уточнить комплектацию, догрузить «Красную Пресню» и срочно стартовать к «салюту». Закончив подсчёт урона в инструментальном отсеке, космонавты навестили бытовой, тот остался в жутком беспорядке от спешного бегства прошлого экипажа, но из оборудования ничего не пострадало, по крайней мере — по результату внешнего осмотра.
Затем, открыв ещё один люк в центральном отсеке, они выбрались в открытый космос, плавая на страховочных тросах. Зрелище безграничного пространства, усыпанного разноцветными алмазами звёзд, с пылающим Солнцем сбоку и топазово-голубым диском Земли впечатлило обоих. Даже Харитонова, всегда настроенного прозаически, вдохновило на романтику.
— Красота неземная… Эх, как помру да превращусь в бесплотного духа, чтоб никакой дурацкий скафандр не мешал, поднимусь сюда и прокричу на всю Вселенную: красота-то какая, мать вашу в туда и в туда!