Галактики как песчинки
Шрифт:
— Вы — сумасшедший! — заорал Милтон.
Наконец-то сознание полностью вернулось к нему.
— Они не “отправили меня домой”. Они сослали меня! Они больше не хотели терпеть меня. Разве вы не понимаете?! Они восстали против меня. Они увидели, что я — дикарь и что самое лучшее для меня — вернуться и умереть в моем мире дикарей. Это их гуманный способ расправы с убийцами.
— Но Чан Хва, ведь он же твой враг! — контратаковал Директор. — Когда ты убил его на пирсе…
То ли стон, то ли рык вырвался из груди Милтона. Он закрыл лицо руками,
— Я убил не Чан Хва! — кричал он. — Я убил Амаду — свою жену…
Неожиданно страшная эта сцена всплыла у наго перед глазами.
Вот Амада бежит по пирсу в багряной ночи. Она пыталась вырвать ружьё из его рук, стараясь защитить Чан Хва, когда Милтон угрожал застрелить его. И именно ревность, дикая ревность, нажала его пальцем на курок.
Мощный удар отбросил Амаду, и она упала с края пирса в море. Дико завизжала катушка ружья, выпустив весь запас шнура.
Вновь вспомнив все, Милтон жалобно заскулил.
Директор беспомощно стоял над ним, положив руку на плечо.
И уже не во сне, а наяву послышались разрывы. Правительства обещали, что эта война — сражение до конца — в основном будет вестись на безжизненной территории Луны; не впервые правительства лгали. Но именно сейчас вселенская трагедия казалась ничтожной по сравнению с личной драмой Флойда Милтона.
— Ты так и не выяснил, где находится Солит. Поэтому она — вне досягаемости, — печально произнёс Директор. — Многих бы это заинтересовало.
Милтон мрачно посмотрел на него.
— А ведь мне известно, где она, — усмехнувшись, сказал он. — Я это случайно узнал, когда возвращался домой. Они дали мне техническое руководство по портматтерам, чтобы хоть как-то занять. Я был слишком подавлен, чтобы вникать в суть. Но одно предложение, которое я прочитал, застряло в башке. “Перемещение портматтеров возможно только там, где существует эффективное воздействие на передающую массу фактора гравитации…” или что-то в этом роде.
— Извини, но я ни черта не понял, — пожал плечами Директор.
— Существует только одно объяснение, — пропустив его замечание мимо ушей, продолжал Милтон. — Портматтеры не могут перемещаться между планетами, где гравитационное притяжение мало. Поэтому мы видим, что кроваво-красная луна взорвалась атомными всплесками. Вы знали, что это — наша Луна,. Когда я все сопоставил, то понял, понял все: Солит — это то, что мы по-английски называем Землёй. Что солитяне — это земляне, то лее самое, что и мы, Что моя дорогая Амада — если бы я только знал раньше — вовсе не чужая…
Директор побледнел. Хрипло, как только что Милтон, застонал.
— Если все это так, и они — не пришельцы из Космоса, ты хочешь сказать, что они вернулись из времени!
Милтон кивнул.
— Пятнадцать тысяч лет.
— Тогда почему они не сказали нам? Почему? Они что — сумасшедшие?
— В своём роде, — ответил Милтон. — Они знали, мы — на краю гибели, и у них не хватало духу сказать
Мощный разрыв тряхнул мечтальник. С потолка посыпалась штукатурка.
— …в пламени катастрофы, — повторил он.
— Слава Богу! — воскликнул Директор. — Это… это потрясающая новость! Это все меняет!
Милтон резко поднял голову, посмотрел на него уничтожающим взглядом и снова закрыл лицо руками.
— Для меня это ничего не меняет, — мрачно прошептал он.
2. ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ БЕСПЛОДИЯ
…все слезы Мира
Закончена часть. Как сложилась дальнейшая жизнь Флойда Милтона — неизвестно; да, я думаю, и неинтересно кому-либо об этом знать.
Милтон был уничтожен — уничтожен не столько войной, а теми противоречиями, которые она породила в его сознании. Эти противоречия оказались выше его сил; отсюда — его отчаяние. Отчаяние — одна из самых непостижимых категорий эмоциональности — чаще испытываемое отдельными личностями, и реже — обществом в целом. Милтон был в отчаянии, человек — нет. Война продолжалась, человек продолжался.
В ходе войны наступает момент, когда кажется, что она почти достигает гармонии. Это происходит тогда, когда люди теряют кров, близких, работу — ну, в общем всё, что для них дорого. И тогда для них существует только одно — продолжать бойню, через ненависть или безразличие.
Год сменяется годом. Иногда эта бойня утихает, иногда — разгорается с новой силой. Успех всегда ничтожный.
А наряду с этим мощные группировки трансформировались в националистические силы, преданные своей расе. То, что когда-то начиналось борьбой противоположных идеологий, переродилось во что-то более уродливое — в широкомасштабную расовую войну.
Четыре тысячелетия продолжалась расовая война, иногда прерываемая столетиями истощения, словоблудия, перемирия или угроз. В конце концов оплот белого сопротивления был сломлен. Белые расы основали своё последнее стойбище на Луне. Резня, последовавшая за этим, уничтожила почти всех их людей, а Луна превратилась в атомный факел, который пылал на протяжении нескольких сотен тысяч лет.
После этой сомнительной победы чёрных наступил странный период, когда небольшие группы измученных людей, отделившись от своих соплеменников — одни сознательно, другие — индифферентно, словно мрачные тени прошлого, бродили по Земле. Темнокожие расы — не только истощённые и опустошённые, но и обеспложенные. Моральное и физическое опустошение — клеймо последующего Тысячелетия Бесплодия. Даже те побуждения, которые существовали ранее и играли доминантную роль в человеческих отношениях, — секс и грабёж — находились в упадке.