Галобионты
Шрифт:
– Вы совершенно правы, – Тихомиров оскалился, обнажая мелкие редко посаженые острые зубы, – больше того, мои отношения с этим человеком подошли к полному завершению.
– Из этого следует, – с прежней осторожностью осведомился Секретчик, – что вы не собирались возвращаться туда, откуда прибыли.
– И снова вы правы.
– В таком случае, я не понимаю причин вашего расстройства. Все получилось именно так, как вы того желали. Вы, Михаил Анатольевич, должны быть благодарны, что мы перехватили вас перед самым носом у тех, кто собирался захватить вас в
– Вместо одного капкана я угодил в другой, – мрачно произнес Тихомиров, глядя в пол.
– Ну зачем же так пессимистично, Михаил Анатольевич, – увещевающе заговорил Секретчик, доставая из выдвижного ящика портсигар, – закуривайте, пожалуйста.
– Не курю, – коротко бросил Тихомиров, не подлинная глаз.
– Что ж, похвально, – улыбнулся Секретчик, закуривая от позолоченной зажигалки.
Выпустив струю дыма, Секретчик снова заговорил в своей дружелюбной манере:
– Вот видите Михаил Анатольевич, а вы говорите, что не можете сообщить мне ничего интересного. А я вот совсем так не считаю. Мне очень любопытно узнать, какие причины сподвигли вас на столь отчаянный шаг. Вы удовлетворите мое любопытство.
Тихомиров оторвал наконец глаза от пола и вперил на Секретчика прямой взгляд.
– Сказать по правде, я просто очень устал. Просто устал, – повторил он, отводя глаза.
– Устали от чего?
– От всего.
– Вы слишком лаконичны, Михаил Анатольевич, – Секретчик слегка нахмурился, но в следующую секунду его приятное широкое лицо вновь озарила благодушная улыбка. – В общем, вас можно понять. Из того, что я успел узнать о вашей с профессором Степановым деятельности, вытекает причина вашей усталости. Я очень сочувствую вам. Провести без малого два десятка лет под водой, взаперти, вдали от всего мира, наедине с человеком, погруженным в свои опыты…
Секретчик заметил, что при упоминании профессора Тихомиров изменился в лице, и продолжал с еще более широкой улыбкой.
– Тяжело было бы оказаться на вашем месте, Михаил Анатольевич, – поговорил Секретчик, покачав сочувственно головой, – удивляюсь, как вы могли провести столько времени рядом с таким человеком, как ваш профессор.
– А что вы можете знать о нас! – взъярился Тихомиров. – Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о нем! Вы вообще ничего не знаете и не можете знать. К тому же, это не ваше дело, – добавил Михаил Анатольевич, разом сникая и опуская голову.
Секретчику показалось, что он правильно наметил линию беседы, но прежде чем приступить к серьезному разговору, генерал решил проверить свои подозрения:
– Не понимаю, как могли вы столько времени прожить бок о бок с таким человеком, как профессор Степанов, – произнес он, внимательно наблюдая за реакцией собеседника, – это потребовало от вас прямо-таки нечеловеческой самоотверженности. Примите выражения моего глубочайшего уважения к вам.
– Идите к черту, – повторил Тихомиров, – в его голосе уже не чувствовалось былой ярости, это был голос человека, совершенно упавшего духом и потерявшего всякую волю к жизни.
„Эдак, пожалуй, он и руки на себя наложить может“, –
– Послушайте, Михаил Анатольевич, – вкрадчиво произнес он, наклонив корпус и приближая лицо к Тихомирову, – ответьте мне только на один-единственный вопрос.
Тот бросил на него косой взгляд и пожал плечами.
– Кому предназначалась эта дискета? – тут Секретчик допустил неосторожность, едва не ставшую причиной катастрофы – он кивнул головой на розовую дискету, лежавшую на столе перед монитором.
Тихомиров встрепенулся.
– А вы сами не в состоянии догадаться, кому я ее вез? – спросил Михаил Анатольевич с каким-то странным выражением лица.
– Представьте, нет, – ответил Секретчик, извлекая из своего богатейшего арсенала самую обезоруживающую улыбку.
– Я хотел, чтобы весь мир узнал о том, чем мы занимались на этой секретной Базе, – сообщил Тихомиров, придвигаясь к столу.
– Ну так у вас есть такая возможность. Вы же понимаете, Михаил Анатольевич, что мы не принадлежим к структурам, курировавшим вашу работу. Откровенно говоря, – тут Секретчик доверительно улыбнулся, – мы относимся, так сказать к конкурирующей организации.
– В том-то все и дело… – начал Тихомиров.
В его глазах появился странный блеск, лицо побледнело. Он расцепил слегка подрагивающие руки, лежавшие на коленях и положил их на стол.
Расценив это, как порыв откровенности, Секретчик поощряюще улыбнулся и, откинувшись на спинку кресла, приготовился слушать.
– Я действительно собирался передать эту злополучную дискету в средства массовой информации, это было моей навязчивой идеей уже довольно давно. – Тихомиров помолчал, еще ближе придвинувшись к краю стола. – Слишком давно.
Секретчик уловил нервное подрагивание пальцев, лежащих на поверхности стола.
– Не переживайте так, Михаил Анатольевич, – ласково сказал он, все уже позади.
– Вы так считаете? – спросил Тихомиров с безумной ухмылкой. – А мне кажется, что все еще впереди.
Секретчик докурил сигарету и стал тушить окурок в хрустальной пепельнице, не переставая наблюдать за собеседником боковым зрением. Очевидно сработало его шестое чувство. Доля секунды и Тихомиров сумел бы схватить дискету и там, один только всевышний знает, что бы он с ней сотворил. Выражение лица Тихомирова говорило о том, что он был способен даже проглотить этот кусочек пластика.
– Что-то вы совсем плохой, Михаил Анатольевич, – сказал Секретчик, резко перехватив руку Тихомирова.
Ощутив эту стальную схватку, и поняв, что его безумное намерение неосуществимо, ассистент Степанова впал в истерию. Из этого состояния его пришлось выводить посредством медицинского вмешательства. Наблюдая за Тихомировым, с пеной у рта вырывавшимся из цепких рук двоих конвоиров, Секретчик вынужден был констатировать, что допрос придется отложить до лучших времен. Но необъяснимая внутренняя уверенность подсказывала ему, что эти времена вряд ли когда-нибудь настанут.